Юрий Дружков - Прости меня
- Тогда нам придется ехать в Лонг-Бич.
- Пожалуй, не стоит. Расскажите о других.
- Я вам говорил, как в день убийства некий железнодорожник видел с башни управления стоянку автомобилей, расположенную слева от путей железной дороги, рядом с улицей, по которой шел правительственный кортеж... Он заявил полиции, что выстрелы были сделаны с этой стороны, а не с какой-нибудь иной. Там расположена стоянка частных машин полицейского управления. Он показал, что въезд на эту стоянку был закрыт одним полицейским примерно за два часа до приезда главы государства. Но за двадцать минут на стоянку въехали машины с номерным знаком из другого штата... Почему разрешили постороннему въехать на полицейскую стоянку, тогда как самим полицейским это не позволяли делать в последние два часа?
- Долго стояли эти машины?
- Первая не больше минуты. Вторая находилась там и после выстрелов. В ней сидел один человек. Но рядом прогуливались двое в штатском. Один был в темном костюме, другой в белой рубашке. Когда раздались выстрелы, некто в белом побежал вдоль железной дороги, а там, где он стоял, еще вился пороховой дым... Правда, как всегда бывает при большой панике, нашлись другие свидетельские показания, путаные, противоречивые. Кто-то уверял, что никаких выстрелов отсюда не было. Я, например, склонен думать, что стрелять удобнее с тройного железнодорожного моста, под которым сходятся улицы на Дилиплаза. Там каменная ограда, сложная система путей, лабиринт вагонов на станции, легко спрятаться... Но, видно, парень говорил чистейшую правду. Иначе за каким дьяволом его убрали?.. Машины сами собой на стенку не кидаются.
- Мы обязательно должны поехать к стоянке полицейских машин. Там, возможно, главная ниточка.
Он покачал головой.
- Как знать. Их теперь одиннадцать, погибших свидетелей. Будут новые жертвы... Как будто их всех переметили краской вроде цыплят и режут по одному... В какую сторону сначала кидаться, не могу вам сказать. У меня пока нет ваших фотографий.
- Не будем спешить.
- По-моему, если я не ошибаюсь, у вас их тоже нет.
- Верно, пока нет. При себе нету.
- Я ничегошеньки не понимаю, мистер Магнитолог.
Мои надежды, мои поиски, моя мечта, моя бессонница...
Я был один в комнате. Я даже подумал, почему я не волнуюсь, как раньше, почему я спокоен, уверен и прямо-таки похулигански нетороплив. Ожидание расхолодило меня? Или я все нашел гораздо раньше, а теперь наблюдаю понятное, знакомое, как батарейка фонарика. Светит, ну и что? Чудо? Конечно, чудо. Ну и что?.. Я вымучил его, или оно меня?
Загадки больше пет!
Я мог видеть все. Когда хотел, что хотел, куда хотел.
Я ставил наводку луча на двери этого дома, включал плакатор на склонение туда, в прошлое. И передо мной на экране мелькали, как в кино, все, кто входил в эту дверь, в эту калитку за десять лет, пятнадцать, семнадцать, пока сам дом вдруг не испарился, не разобрался, пока не появилась бугристая полянка на месте жилья.
При таком склонении кадры сменялись в обратном порядке, как бывает в кино, если пленку пустить с конца. Но вот нажим клавиши, бег останавливается. Перед нами один из дней прошлого. День у той же калитки. Я могу провести около нее свой (по времени) целый день. Я могу моментально "прокрутить" его от зари до зари, переместив склонение от прошлого к будущему. Я могу начать просмотр этого дня с любой минуты. Я могу отвести луч на десять, на сто, на тысячу, на сотни тысяч метров от калитки в любую сторону и начать бег по времени в той же точке.
Это не мистика, это не машина времени, это все реальное, понятное, как батарейка.
Я навел плакатор на книжный склад в Лахоме, на улицу под ним.
Вот замелькали шагающие задом наперед люди, пятились машины, поднимались, как бабочки с мостовой, садились на дерево листья, потом они мгновенно уменьшались, и дерево становилось голым...
Стоп!
Я вижу длинный открытый автомобиль. А в нем Президента чужой для меня страны. Приветливые группы людей на тротуарах. Улыбки, смех. Яркий солнечный день. Президент улыбается. Он приветствует горожан кивком непокрытой головы. Он улыбается. Рядом с ним женщина с удивительно приятной улыбкой. Шофер улыбается. Голова Президента ничем не покрыта. Мягкие волосы поднимает встречный воздух. А у меня мурашки по спине...
Я видел, как он дернулся. Как ему было смертельно больно. Как жутко вскрикнула счастливая женщина. Рука Президента рвала и не могла сорвать невидимый ошейник. А потом я слышал, как треснул череп... И хлынула кровь на мягкий пол машины. Там, где нога Президента вмяла этот пол, кровь натекла в ямку, и ботинок его тонул в ней.
Он задыхался. Женщина прянула к нему. Розы упали с ее коленей в кровь. "Боже, моего мужа убили!.." Она кричала жутко и совсем не громко. И заплакала, стараясь поднять голову мужа, запричитала по-бабьи, тонко и безнадежно... Это очень страшно, когда рядом с тобой убивают самое родное...
Машина рванулась вперед, на багажник прыгнул, повис на поручнях телохранитель. Он упал на багажник, лицом на кровь. Он поглядел на разбитую голову Президента и в ярости начал бить кулаками по крышке багажника. Слишком поздно...
Я ударил по кнопке отклонения. Луч резко ушел в сторону от машины, поплыл назад по окнам домов, по кровлям и снова к окнам. Я увидел огромное световое табло на крыше склада учебников. Оно показывало время - 12 часов 31 минута, и температуру воздуха - 18 с половиной градусов. Луч опустился на два этажа ниже. В том самом окне стоял человек в белой рубашке. Он отошел назад, бросил винтовку в щель между ящиками.
Это был другой, не Предполагаемый.
Он снял с ящика и надел на себя форменный китель полицейского, перелез через груду коробок, стряхнул с одежды пыль от этих коробок и ушел из комнаты, спокойный с виду, неторопливый. Слышно было, как на улице вопят сирены, видно было, как бегут по этажам и лестницам, обнажив пистолеты, сдвинув скулы, решительные полицейские. Человек постоял среди коробок, а потом, выхватив пистолет и тоже сдвинув скулы, начал, как все, бегать по этажам, искать самого себя.
Ну подожди, миленький, мы на тебя еще посмотрим, в какую сторону ты побежишь...
Я переключил аппарат. На экране снова мягко улыбался добродушный парень с громким титулом Президент. Люди улыбались ему. Женщина была счастлива и тоже улыбалась. Но теперь я заметил транспарант: "Мы не звали вас к себе!" Рядом был другой: "Лахома протестует!" Но под ними улыбки, улыбки, цветы.
Снова короткий удар выстрела. Другой, третий, четвертый. Луч побежал вперед, обгоняя машину раненого президента, луч взметнулся над площадью, показывая мне все и всех. Я видел тройной мост, под который летели машины, окруженные мотоциклами. Я видел, как человек на мосту, в коричневой шляпе, в длинном пальто, посмотрел вниз на полную крови машину и побежал в сторону. Я видел, как он бросил винтовку за каменный забор. Но этот, в коричневой шляпе, не стрелял.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});