Виталий Забирко - Тени сна (сборник)

— Каких-либо странностей за ним не заметили? В разговоре, поведении?

— Да нет, вроде бы… — Фру Розенфельд пожала плечами. — Об акценте я тебе говорила… А ты знаешь, Гюнтер, были. Держался он скованно. Садился как-то необычно, замедленно, все время посматривая на стул, будто боялся, что стул из-под него вот-вот выдернут. И брюк никогда на коленях не поддергивал. А потом руки у него… Какие-то неумелые, что ли? Он так странно перелистывал страницы — не подушечками пальцев, а всей ладонью, — что мне порой казалось, будто у него протезы. И никогда здесь не писал, только читал. Как сядет, так и сидит и не шелохнется, и впечатление такое, что и не дышит. Причем застывал на несколько часов в настолько неудобной позе, что я удивлялась, как у него спина не затечет или шея… Да, чуть самое главное не забыла. Он, наверное, больной человек. Кожа у него такого землистого цвета, серая, с синевой, и губы синие. Ну, знаешь, как у туберкулезников, которые загорают под кварцевой лампой.

— Тетя Лаура, а полицию сюда вызывали, когда случилась кража? Они место происшествия осматривали?

— Да был тут Губерт — наш начальник полиции, — махнула рукой фру Розенфельд. — Повертел головой туда-сюда и ушел. Я и сама понимаю: что здесь осматривать, когда не то, что замка, дверей нет. Но, когда Губерт ушел, я поднялась по лестнице выше и увидела на ступеньках один офорт из «Капричос» Гойи. Тогда я обшарила весь чердак и у слухового окна нашла несколько офортов… А ты знаешь, Гюнтер, наверное, кража случилась до появления в городе этих. Потому что я тогда подумала, что ворам делать на крыше, когда можно спокойно вынести книги через любое окно на первом этаже? Они у нас легко открываются. То есть, я тогда даже не подумала, что это могут быть ведьмы на помелах. Хотя…

Фру Розенфельд смущенно улыбнулась.

— Хотя тогда действительно, что делать обыкновенным ворам на крыше? Извини, Гюнтер, кажется, я сама запуталась…

Гюнтер понимающе кивнул.

— Покажите мне найденные офорты.

— Пожалуйста, пожалуйста, — засуетилась фру Розенфельд. Она снова полезла в стол и извлекла из нижнего ящика аккуратный бумажный сверток. — Я их не стала класть на стеллаж, а на всякий случай спрятала сюда.

— Вы сообщили о своей находке в полицию?

— Да. Но Губерт только отмахнулся.

Гюнтер развернул сверток. Офорты были отпечатаны на толстом, желтоватом от времени картоне. На каждом листе ниже офорта стоял номер, название офорта, пояснение автора по-испански, а еще ниже — перевод. Конечно, искать какие-либо следы на картоне спустя шесть месяцев было бесполезным занятием, и все же он скрупулезно изучил каждый лист. Следов он не нашел и тогда принялся рассматривать сами офорты. Больше всего ему понравился офорт N 68, изображавший двух ведьм, старую и молодую, летящих верхом на помеле. Почему-то именно так представлялись Гюнтеру ведьмы, летающие над Таундом. Он прочитал название: «Вот так наставница!» По-испански было написано: «Linda Maestra».

«Линда Мейстра», — прочитал он про себя. О простом совпадении не могло быть и речи. Значит, не Шплинт, как он понял шипение Петера, а Линда! Значит Линда… Он вспомнил, как горничная сказала ему: «сегодня полнолуние», — и содрогнулся.

— Скажите, фру… тетя Лаура, — спросил Гюнтер севшим голосом, — «Капричос» был у вас в единственном экземпляре?

— Как ты догадался? — удивилась фру Розенфельд. — У нас было три экземпляра. Похитили все… Один мадридский, отпечатанный самим Гойей в 1799 году, другой — парижский 1869 года и третий — эти листы как раз из него — штадтфордский 1926 года.

Гюнтер еще раз внимательно осмотрел офорты и изучил надписи под ними, но больше ничего не обнаружил.

— Спасибо.

Он аккуратно сложил листы, завернул в бумагу и вернул фру Розенфельд.

— Тетя Лаура, — проговорил он, заглянув в глаза старушки, — вы, конечно, в курсе всех сплетен города — городок-то у вас небольшой?

— Ну, уж и всех. Не очень-то я ими интересуюсь.

— И все же, давайте немного посплетничаем.

Фру Розенфельд негодующе повела плечом.

— Тетя Лаура, — Гюнтер сделал вид, что не заметил этой реакции, — у вас в городе есть две близняшки, обе работают горничными: одна — в мотеле «Охотничье застолье», другая — в гостинице «Корона». Что вы можете сказать о них?

— О близняшках?

Лицо фрау Розенфельд оживилось. Несмотря на свой активный протест, посплетничать она определенно любила.

— Близняшки — везде близняшки и похожи, как две капли воды. Но у наших характеры разные. Флора — которая в мотеле, — та построже будет, посерьезнее. А Эльке — беспутная девчонка. Оторви и брось.

— Эльке? — удивился Гюнтер. — Это та, которая в «Короне»? А я слышал, ее Линдой называют…

— А это она и есть, — пренебрежительно махнула рукой фру Розенфельд. — Ее очередная блажь. Вдруг ей почему-то показалось, что ее имя чересчур легкомысленное, и теперь она от всех требует, чтобы ее называли Линдой. А как шлюху не назови…

Фру Розенфельд вдруг подняла брови и внимательны посмотрела на Гюнтера.

— Гюнтер? — Она погрозила пальцем. — Ты что это удумал? Смотри, жене напишу, как ты здесь работаешь!

— Гюнтер принужденно рассмеялся.

— Ну что вы, тетя Лаура, и мыслей таких не было. — Он посмотрел на часы и встал. — Спасибо вам большое.

— Как, ты уже уходишь? — расстроилась фру Розенфельд. — Мы так о вас с Элис и не поговорили…

— В следующий раз, тетя Лаура. — Гюнтер снова посмотрел на часы. — Дела.

— Может, ко мне заглянешь? Стритштрассе, пятнадцать дробь три.

— Обязательно, тетушка. Непременно.

Гюнтер собрался раскланяться, как вдруг понял, что фру Розенфельд живет в доме с суеверной консьержкой.

— Стритштрассе пятнадцать? — переспросил он. — Кстати, где-то неподалеку от вас живет некто магистр Бурсиан. Вы, случайно, с ним не знакомы?

— Магистр Бурсиан? — фру Розенфельд задумчиво пожевала губами. — Нет… Не припомню.

— Пожилой, небольшого роста, — стал уточнять Гюнтер, — грузноват, ходит всегда в цилиндре и с зонтиком-тростью, лицо круглое, румяное, большие седые бакенбарды…

— А, Олле-Лукое! — заулыбалась фру Розенфельд. — Знаю. Нет, это не настоящее его имя — настоящего я не знаю, — просто я его так для себя называю. Очень уж похож. Я его часто встречаю на улице возле дома. Он всегда улыбается при встрече, мы раскланиваемся, но близкого знакомства у нас нет.

— И давно вы его знаете?

— Да как тебе, Гюнтер, сказать… Наверное, недавно. Хотя в моем возрасте утверждать что-либо наверняка опрометчиво. Кажется, вот это было вчера, а как начнешь вспоминать, так уж лет пять прошло. Помню, что весной он ходил в таком старомодном широком плаще без рукавов. Так что за полгода ручаюсь… Нет, ты знаешь, больше. На Рождество он меня поздравил прямо на улице и букетик фиалок приподнес. Я тогда сильно растерялась и даже не поблагодарила. Ну, сам подумай, получить цветы от незнакомого человека, а потом: откуда зимой фиалки?