Юрий Петухов - Вторжение из ада

Он ткнул подагрическим кривым пальцем в экран и нервно рассмеялся. Смешного ничего не было, совсем наоборот, плакать ему надо было: там, на экране, бойцы «альфы», простреливая насквозь, прожигая лавиной огня и излучений, забрасывая гранатами и парализующими шашками, брали уровень за уровнем, коридор за коридором, этаж за этажом центровой шар. Это было неистовое побоище! Так нельзя брать свое! У Кеши душа разболелась, как потом восстанавливать, как?!

– Капитаны, эй! Слышите меня?! – выкрикнул он по внутренней.

– Чего там?! – отозвался один из них, непонятно какой именно, голос был осевший, неузнаваемый.

– Доложи обстановку! – потребовал Кеша.

– Хреновая обстановка, – просипел капитан, – пятерых потеряли, трое ранены, ползком ползут, ихних до двух тыщ положили… жалко, падла, сердце кровью обливается!

– Понятно, жалко, – отозвался Кеша, – парни-то свои, наши, не их бы давить надо, а тех, кто за их спинами! Но… потом разбираться будем! Продержитесь еще немного, все нормально!

– Какой там нормально! Только что перехватили – они вырубают энергию! Что толку бить народец, связи не будет! Понял?! – капитан чуть не рыдал.

Кеша прожигал глазами экран. Камеры, установленные в местах прорыва, лопались одна за другой, но тут же подключались новые. Пыль, гарь, адский грохот, мечущиеся в дыму и огне фигуры в скафах, пальба, искореженные трупы, черт-те что! И они рвались вперед! Куда?!

Пора было кончать с этим.

– Ежели питание и связь будут вырублены, – прошипел он в спину человечку, – тебе не жить. Понятно?!

– Все равно убьешь, – вяло ответил тот.

– Нет, пока не убью, – заверил Кеша. – Давай команду: всем сложить оружие, немедленно прекратить сопротивление!

– Кто вы? – вместо отдачи команды спросил человечек. Голос его дрожал.

– Неважно. Главное, что ваша власть, власть выродков, закончилась! – Кеша вскинул лучемет и дал малый залп по боковым экранам – те полыхнули багряно и ушли вверх черными клубами, будто и не было их. – Командуй, сволочь!

Человек обреченно поднялся из управляющего кресла, ссутулившись, повесив плетями руки, прошел к обгорелым, почерневшим стенам, за которыми был лишь хрусталь да голубые воды, и пробубнил невнятно:

– Сам командуй.

Первым желанием было сжечь его, резануть скальпелем над шеей. Но Кеша сдержался. Он плюхнулся в черное кресло и заорал вслух:

– Отбой! Прекратить стрельбу! Всем службам безопасности сложить оружие! Немедленно!

Ничего не произошло. Никто не откликнулся. Глухо!

Кресло не слушалось его. Оно было настроено только на директора Видеоинформа, только на этого тщедушного любителя роскоши.

Кеша тигром выпрыгнул из кресла, в два прыжка подскочил к сидящему, ухватил его стальной лапой за горло, поднял и швырнул на черное сиденье.

– Если ты сейчас же не остановишь смертоубийство, сволочь, на вверенной тебе территории, – зашипел он прямо в ухо человечку, отбросив забрало, – я изрублю тебя в капусту, я тебя поджарю на самом медленном огне!

Директор будто и не слышал его, он был в прострации, только слезы текли из мутных глаз. Это шок, это нервный срыв, Кеша заскрежетал зубами. Теперь все пропало. Все!

Он уставился на экран. Там бойня переместилась в огромный зал с ребристыми стенами и теряющимися в высях потолочными перекрытиями. Вертухаи окружали шестерых «альфовцев», загоняли на открытое место. Двое еле двигались – раненные, загнанные, измученные. У троих шлемы скафов были сворочены, сбиты, лица залиты кровью. Теперь Кеша явственно рассмотрел капитана, того самого, с перебитым носом – у него была оторвана по локоть рука, нога волочилась, волосы черной кровавой коркой липли к незащищенной голове, вздутый страшный шрам тянулся от виска к шее.

– Капитан! Капитан, ты слышишь меня! – заорал он по внутренней.

Отозвались не сразу, тихо, будто из могилы, с присвистом и одышкой.

– Слышу…

– Держись, капитан, еще немного! Держись, сынок! – Кеша чуть не плакал. Он так и не спросил тогда, как их всех зовут, чтоб не знать, чтоб не привыкать." а теперь не вытерпел, не мог вытерпеть, ведь это он их послал на смерть, он. Кеша застонал, увидев, как капитан упал на колени, вскинул спаренных бронебой, расшибая в куски, в ошметки особо рьяного андроида-охранника, прыгнувшего с бокового ребра. И тихо спросил: – Капитан, слышишь, тебя как кличут-то хоть?!

Один из тех, что еще был в шлемах, подхватил капитана, поставил на ноги, подтолкнул за выступ, прикрывая залпами лучемета и своим телом. Но тот вырвался, снова вскинул бронебой – и еще два нападавших рухнули замертво.

– Сергеем, – на выдохе, еле слышно отозвался он.

– Держись, Серега! Держись!

Кеша с размаху хлестанул тщедушного по щеке, потом по другой.

– Убью! Убью, сука!

В глазах у человечка проявились безумие и ужас. Но он ничего не слышал, он ничего не понимал.

– Держись, Серега!

Сквозь сатанинский треск, вопли, мат, стоны, разрывы прохрипело тихо «держусь», а может, это только послышалось Иннокентию Булыгину, рецидивисту и ветерану, измученному жизнью скитальцу русскому. И он не сдержался, занес кулак над бугристой голой, уродливой головой.

– Сто-ой! – проверещало пронзительно сверху.

Кеша вскинул глаза, не опуская смертельного, нависшего над жертвой стального кулака.

– Стой!!!

С витой огромной лестницы кубарем скатывался облезлый обгорелый, изодранный оборотень Хар.

На него было страшно смотреть – эту несчастную и без того нелепую «зангезейскую борзую» будто били-молотили два часа кряду, потом облили смолой, вываляли в пуху и перьях, вымочили в кислоте, выдрали все, что можно выдрать и пинками вышвырнули сюда, на лестницу.

Хар, скуля, повизгивая, поджимая поврежденную лапу, подскочил к полубезумному тщедушно-жалкому директору Видеоинформа, скорчившемуся в утробной позе на своем всемогущем кресле, отпихнул грубо и нагло Кешу, сдавил в лохмато-драно-облезлых лапах бугристый череп, заглянул зверино-диким, неразумным, но пугающе-понятливым взглядом в. выпученные глаза, облизнулся дрожащим лиловым языком, роняя липкую желтую слюну и тихо-тихо протяжно и надсадно заскулил.

– Э-эх, мать твою! – застонал в бессилии Кеша. – Падлы! Па-адды!!!

Там, за экраном уже только двое держались на ногах.

Капитан Серега лежал на боку, выставив вперед кровавый обрубок, и палил без передыху из подобранного, нештатного бронебоя. В дальнем конце зала грохотал, гремел траками малый охранный бронеход. Вытащили, сволочи!

Это конец! Их там тыщи полторы, да плюс эти мастодонты! да гравитационные орудия! эх, мать твою! погибают парни! не будет подмоги! где ж другой капитан?