Юрий Тупицын - Красные журавли (сборник)

— Наверное, — вздохнул инженер.

Алексею пришлось решать самому. Он мучительно колебался, но в конце концов вышел из корабля. Он не мог не сообщить Климу, что на корабле есть люди.

Кронин понимал, что рискует многим и был настороже. Когда в самый последний момент заметил, как на униходе открылся люк гравитопушки, прыгнул в сторону. Это спасло ему жизнь, но ледяной ожог нестерпимой болью смял и скрутил его тело.

Очнувшись, он увидел песок и нижнюю ступеньку корабельного трапа. Удивился тому, что ещё жив, и понял, что должен, обязан предупредить командира о вновь родившейся иезуитской опасности.

— Я ничего не помню, — пожаловался Кронин, поднимая на Лобова беспомощный взгляд. — Полз, карабкался, и все.

— Ты молодец, — сказал Лобов.

Глаза инженера улыбнулись. Он полежал, отдыхая и осваиваясь со своим новым состоянием, и спросил:

— А Штанге?

— Погиб!

Командир «Торнадо» сидел опустив голову, поэтому Кронин не видел выражения его глаз.

— Ты? — тихо спросил он.

— Нет.

— Сам?

— Нет.

Лобов поднял голову и пояснил хмуро:

— Случайность. Попал под взрыв аккумуляторной банки глайдера. — И, помолчав, спросил: — Ты что-нибудь понимаешь, Алексей? Может быть, они с ума посходили?

— Нет, Иван. Они не сами сошли с ума. Я думаю, что их свели с ума.

— Свели? Что ты имеешь в виду?

— Мезойцев, а точнее, самоохрану биопроизводства.

Лобов скептически покачал головой.

— Не торопись возражать, Иван. Вся беда в том, что мы невольно очеловечиваем все наблюдаемое. Когда мы говорим об охране, об оружии, мы механически представляем себе оружие земного типа. А ведь оно может быть совсем другим. Если хорошенько подумать, то оно просто обязано быть другим.

Лобов слушал инженера с лёгкой улыбкой. Не потому, что Кронин говорил забавные вещи. Просто Лобов был рад видеть, как инженер оживает на глазах, превращаясь из немощного больного в обычного Алексея — скептика, склонного к анализу.

— Стоит посмотреть на ящеров-строителей, — продолжал между тем Кронин, — чтобы понять: мезойская цивилизация носит не технический, а биологический характер. Стало быть, и мезойское оружие должно быть биологическим!

Лобов перестал улыбаться. Странные факты: исправный пистолет, небрежно брошенный на песок, грязь и запустение в кабине «Ладоги», разрушенный пульт управления, связанный Родин и чудовищное поведение Штанге — вдруг прояснились и стали в один ряд. Болезнь, чужая инопланетная болезнь, носящая психический характер, — вот что сразу объяснило все и расставило по местам.

Штанге был просто безумен и не знал, что творил. Скорее всего он действовал по чужой указке, как машина, как один из тех ящеров, что занимаются никому не нужной стройкой. Мезойцы, оставаясь в стороне, боролись с землянами руками и техникой самих же землян! Трудно было изобрести более жестокую и коварную ловушку.

— Я думаю, ты прав, Алексей, — хмуро сказал Лобов, — а главное, твою догадку легко проверить.

— Каким образом?

— Надо расспросить Родина!

Командир поднялся на ноги и с сожалением развёл руками:

— Тебе придётся подежурить в ходовой рубке. Ты уж потерпи, ничего не поделаешь.

— Это само собой разумеется, — с некоторой даже обидой произнёс Кронин и после небольшого колебания добавил: Иван, ты извини, что я говорю об этом, но… — инженер поднял на командира глаза и закончил: — Клим, как и Штанге, может оказаться для нас хотя и невольным, но беспощадным врагом?

— Да.

— Об этом я и хотел сказать. Будь осторожен, Иван.

— Хорошо. Если со мной что-нибудь случится, ничего не предпринимай. Ничего! Уходи в космос и вызывай помощь с базы. Ты меня понял?

— Понял, — не сразу ответил Кронин и, поколебавшись, сказал: — Но не слишком ли это жестоко по отношению к тебе, к Климу, ко всем нам?

Лобов на секунду задумался. Длинные объяснения были неуместны, а коротко выразить беспокоившую его мысль было трудно.

— Ситуация такова, что мы должны думать поменьше о себе и побольше — о других. С инопланетными болезнями не шутят.

Глава 11

Обнаружив в кустарнике на окраине атомного города какие-то подозрительные обломки, Клим, предупредив Кронина, посадил уникод. Выйдя из машины, напрямик, по заранее взятому пеленгу, начал продираться сквозь густой кустарник. Через десяток шагов он выбрался на некое подобие поляны, образованное примятыми и переломанными кустами. В дальнем конце поляны лежал разбитый глайдер.

От неожиданности Клим на секунду замер. Возле разбитой машины лежали две неподвижные человеческие фигуры без защитных масок, в обычных рабочих комбинезонах. Задыхаясь от бешеного бега и волнения, Клим упал перед ними на колени. Это были космонавты с «Ладоги» — Юст Штанге и Нил Гор. Клим лихорадочно соображал, что ему делать. Нил с трудом поднял голову и простонал:

— Пить!

Штурман без колебания откинул забрало шлема, выдернул из скафандра питьевой шланг и нажал кнопку. Прозрачная струя воды омыла лицо планетолога, попала в полуоткрытый рот. Когда Нил Гор напился и удовлетворённо откинулся на спину, Клим занялся Штанге. Он думал, что Юст без сознания, но, очевидно, тот просто спал, потому что, едва Клим прикоснулся к нему, как Штанге вздрогнул, вскинул голову и уставился на штурмана тяжёлыми от сна, непонимающими глазами.

— Что случилось, Юст? Почему вы без скафандров? Где «Ладога»?

Штанге смотрел на Клима, словно не понимая его вопросов.

— Ты Клим Ждан, — сказал он, более утверждая, чем спрашивая, — как ты попал сюда?

— Мы пришли на «Торнадо», чтобы выручить вас, — ответил штурман, удивляясь его непонятливости.

— На «Торнадо», — пробормотал Штанге, садясь на песке. «Ладогу» нашли?

— В том-то и дело, что не нашли!

Штанге вяло кивнул головой.

— И не надо её искать, бесполезно. Я вывел её из строя.

— Как? — изумился Клим.

— Я разрушил пульт управления, — спокойно пояснил Штанге, — теперь на ней не улетишь!

Клим ошарашенно смотрел на командира «Ладоги». Тот перехватил его взгляд и словно через силу пояснил:

— Я был вынужден. Нельзя рисковать, когда кругом изменники.

— Что ты мелешь, Юст?

— На этой планете все изменники, — убеждённо пробормотал он, — и я изменник, и Нил — изменник. Но самый большой изменник — Родин. Ничего! Я крепко привязал его, не вырвется! Надо было бы убить, но это трудно.

Штанге тяжело вздохнул и повторил:

— Это очень трудно — убивать своих друзей.

Клим смотрел на него с жалостью и некоторым страхом. Неужели командир «Ладоги» сошёл с ума?