Владимир Васильев - Оккупанты (сборник)

– Вот, – с деланным воодушевлением объявил директор ЗиДАР’а. – Это и есть наше, так сказать, волшебное око.

Директор все время пытался заглянуть Завьялову в глаза, будто надеялся заранее предугадать его поступки.

Зря. Завьялов принял решение относительно этой в высшей степени бредовой затеи еще во время репетиций на макетах, но объявлять его вот так вот, с ходу, было как-то неловко. В самом деле, старались же люди, работали, создавали это чертово око…

Тем временем в кабинет прибывали высокие гости. Мелькнул кто-то из окружения президента, значит и сам президент пожалует с минуты на минуту.

Не каждый ведь день человечеству предоставляется шанс заглянуть в собственное будущее? Пусть короткий и однократный, но шанс. Реальный и весьма зримый.

Гости собирались. Рябило в глазах от фотовспышек. Президент уже давал интервью тучной даме в униформе первого национального: «…учеными именно нашей страны разработан и изготовлен уникальный прибор и это наполняет наши сердца законной гордостью…»

Открытую форточку Завьялов приметил заранее. Ну, не подведи теперь, рука трехочкового снайпера…

Директор захлопал в ладоши, призывая к тишине.

– Господа! Прошу внимания! В нашем распоряжении остается две минуты! Две минуты, после чего в течение семнадцати с половиной секунд мы сможем принимать изображение из будущего! Напоминаю всем собравшимся, особенно представителям прессы, что изображение должно соответствовать примерно двадцать шестому веку, город Москва, вид на Южное Измайлово с высоты примерно сорока метров! Ракурсов будет несколько, до десяти! Почетное право включить прибор предоставляется председателю ученого совета Российской Гуманитарной Академии Виталию Дмитриевичу Завьялову!

Раздались дежурные аплодисменты. К Завьялову приблизилась скудно одетая длинноногая дива, состоящая, казалось, только из ног, декольте, напомаженной улыбки и сафьяновой подушечки с пусковым ключом, каковую дива несла непосредственно перед декольте.

Панорамный экран на стене отсчитывал секунды до пуска. Завьялову осталось целых полминуты на короткую речь – репортеры с микрофонами и диктофонами уже сжали его в плотное кольцо. Президент ободряюще щурился, глядя на Завьялова.

– Господа! – сказал Завьялов, принимая ключ правой рукой и привычно расслабляя мышцы. – В этот поистине исторический момент хочу напомнить вам о некоторых вещах, с моей точки зрения очень важных. О морали и этике, например. Мы собрались заглянуть в будущее, где живут наши потомки, люди, о которых мы ничего не знаем. Мы собрались заглянуть в их дом и их время. Хочу спросить вас: а позволяли ли нам хозяева заглядывать к себе в дом?

По залу будто невидимый вихрь пронесся, стирая с лиц знаменитостей торжественность и фасадные улыбки.

Время таяло.

– Подглядывание в замочные скважины всегда было любимым занятием человечества. Тем не менее надеюсь, что потомки будут нами гордиться. В частности – вот за это, – Завьялов поднял руки над головой, привычно задержал дыхание и выбросил ключ в форточку. Серебристая железка блеснула на солнце, прежде чем устремиться к земле с высоты сорок восьмого этажа.

На панорамном экране застыл оранжевый ноль. Директор ЗиДАР’а стоял с приоткрытым ртом, напоминая выброшенную на берег макрель. Президент выглядел сурово и озадаченно; к его уху уже склонился шепчущий референт.

– В заключение осмелюсь напомнить, что подглядывание к соседям обыкновенно заканчивается неожиданно просунутым в замочную скважину карандашом, – закруглился Завьялов, иронически оглядев аудиторию. – Спасибо за внимание, господа!

Завьялов двинулся к выходу, чувствуя, что рубашка прилипла к взмокшей спине.

«Черт! – подумал он. – А ведь мог бы и промахнуться!»

Дом знакомый, дом незнакомый

Я очень хорошо помню тот воскресный майский день: именно тогда я познакомился со своей второй женой – совершенно случайно, а Пашка впервые побывал в музее «Твой Дом».

Вызов выдернул меня из глубин утреннего сна. Самого крепкого и сладкого, после которого, даже проснувшись, невероятных трудов стоит оторвать голову от подушки или хотя бы пошевелиться.

Вызов настырно звенел колокольчиком, сверляще отдавался в самом мозге, поскольку был настроен с моей черепушкой в резонанс. Колокольчик не был особенно громким – он просто стал частью моего организма.

Кровать тихонько вздрогнула, усиливая вызов. Бывало, после особенно тяжелых дежурств на звуки я вообще не реагировал. Я и на тряску кровати не всегда реагировал… тогда на голову выливался ушат холодной воды. Дом точно знал, что мне необходимо проснуться, я сам ему вчера об этом сообщал и соответствующим образом инструктировал.

Как раз на «ушате» я окончательно проснулся и приподнял голову над подушкой.

«Интересно, – подумал я, отгоняя сонливость, – ушат – это сколько? Литр? Два? Или больше?»

Не могу сказать точно, но лужу на подушке менеджер спальни потом сушил целых пять минут.

– Да! – покорно отозвался я.

Кровать одновременно чуть изменила форму и наклон основной плоскости; подушка слегка потолстела, а порт нейрочипа у виска предупреждающе пискнул и отключился от сети. Теперь я не лежал, а полулежал.

На коврике перед кроватью сгустился видеостолб. Ну, конечно же, кто еще может меня разбудить в выходной день, как не этот ненасытный до знаний обормот?

Пашка, внук, вреднейшее и любимейшее существо. Формально он приходится мне пра-правнуком, причем уже шестым по счету, но так уж повелось в нашей семье, что всех младшеньких на два или больше поколений зовут просто внуками и внучками, без разбору. В самом беспокойном возрасте между тремя и четырьмя годами из наших Пашка – единственный. Пра-правнуку Витьке уже девять, это совсем другой возраст. Почему-то все мои внуки, правнуки, праправнуки и целая орда племянников разной степени родства в возрасте три-четыре-пять намертво прилипают ко мне. И я с ними с удовольствием вожусь и занимаюсь любимым делом.

Я помогаю познавать им наш теперешний Дом.

Кроме меня, брата Виталия, жены его Клавдии и нашего с Виталием отца Тимофея (главы семьи Пожарских), никто толком и не помнит старых времен и Дома, каким он был прежде.

Слишком стремительным стало время; когда я был молодым, события развивались не так стремительно. Даже антивирусы в сети обновлялись всего лишь ежедневно, а не так как сейчас, каждые шесть с половиной минут.

– Здравствуй, тутусик! – поздоровался я.

Всех внуков такого возраста я называл тутусиками, как когда-то отец меня, а потом и брата Витальку.