Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur

Шана не ответила. Кажется, имя Махайрода было для нее паролем наоборот — ключом, запирающим уста.

— Но вы видели этого бронзового парня? — спросил Крокодил, уже не надеясь на ответы. — Своими глазами? Или он был… как предание, как воображаемый друг?

— Я тоже любила Альбу, — высокомерно отозвалась Шана. — Я умею любить, в отличие от некоторых. Да, я его видела.

— А… он? Он видел этого… бронзового человека?

— Не знаю, — после короткой паузы ответила Шана, и голос ее сделался низким, почти мужским. — Он наперед знал, что случится, хотя был старше Альбы всего на пару лет.

Она поднялась. Снова посмотрела на небо; Крокодил видел ее острый подбородок.

— Простите, Андрей, я вас использовала, — сказала, будто извиняясь за случайно запачканный плащ.

— Дело житейское, — в тон ей отозвался Крокодил. — Пользы это не принесло.

— Не принесло, — согласилась Шана. — Утром он сбросил мне информацию… Закрытую информацию, Андрей. Я сброшу это вам — с возможностью однократного просмотра, уж извините, потом пакет себя уничтожит.

И она ушла, не прощаясь, зашагала через поляну к терминалу станции монорельса.

«По поводу вашего запроса, Консул. Во-первых, да: Вселенское Бюро миграции сокращает объемы сотрудничества и в ближайшие несколько витков прекратит совсем. Во-вторых, нет: это никак не связано с ошибками миграционной службы Раа и сложностями адаптации мигрантов. В-третьих, нет: техническое обслуживание спутников полностью устраивает Бюро. В-четвертых, да: свойства материи на Раа продолжают меняться, и темпы изменений нарастают. В-пятых, нет ответа: Бюро ознакомилось с вашей выкладкой о протезах смыслов, однако, не проанализировав ситуацию, Бюро не может давать вам советов. Это все, Консул».

Щелчок.

— Конец записанного фрагмента, — сообщил серьезный детский голос, и что-то снова щелкнуло. — Информация из архива Стратегического совета.

Яркий экран оставался пустым. Послышался размеренный голос Аиры:

— Думаю, они пронаблюдают, что с нами будет, и уже на этом основании примут решение. Как это было во времена первой Смерти Раа. Сейчас ясно одно: стабилизаторы не справляются. Уже не справляются. Полным ходом идет перерождение материи, произвольно запустившееся шестнадцать лет назад. Посмотрите на хронику последних инцидентов с нарушением материальности мира. На динамику роста детей, рожденных в последние шестнадцать лет. Если нынешние малыши дорастут до зрелости — они будут не меньше трех метров ростом. Но дети не дорастут, если процессы расслоения реальности сохранят темп. В связи с обстоятельствами я прошу Стратегический совет предоставить мне исключительные полномочия. Это все. Махайрод.

— Конец записанного фрагмента, — повторил детский голос с той же интонацией.

Экран мигнул и погас.

Скрип-скрип.

Снег летел, струился водой, ежесекундно меняя рисунок на белом склоне. Не видно лыжни, уже не видно леса, только серая мгла вокруг и огонек впереди.

И он не приближается. Беги, не беги, шагай, ползи — а он все так же мерцает впереди, недостижимый.

— Ты не устал, малыш?

— Не-а.

— Не замерз? Мы скоро придем.

Вранье. Мы не придем никогда.

«Где я ошибся? — думал Крокодил. — Где и когда я впервые проявил слабость? Когда женился на Светке? Не то; попробовал бы я не жениться… Когда позволил ей увезти Андрюшку? А как я мог не позволить, она ведь его мать… Где и когда? Или от меня вообще ничего не зависело, я плыл по течению, делал, как все… И вот я мигрант на Раа, и мне хорошо здесь. Я свободен и сыт, я могу собирать скульптуры из корней и шишек и выставлять на всеобщее обозрение. Я могу наращивать рейтинг ответственности, я могу учиться, я могу спать…»

— Мне не холодно, папа, — тихо сказал ребенок.

Крокодил подался вперед, пытаясь разглядеть его лицо. Но в это время налетел ветер, взлетели горы снега, залепили глаза. Снег не был холодным — он впивался в лицо, как веревки, и шумел, будто дождь…

Крокодил проснулся.

Он лежал в гамаке под навесом. Снаружи накрапывало; здесь, в открытом шалаше, было что-то вроде общественного места отдыха — две женщины о чем-то советовались, подобрав рукава длинных, прежде не виданных Крокодилом одеяний. Молодой мужчина сидел на траве, работая с коммуникатором, и больше не было никого. Десяток гамаков вдоль стены пустовали. Звучала вода; дождевые капли звонко били по широким листьям деревьев в лесу.

Давно миновал полдень. Крокодил встал, умылся у родника (никто на него даже не посмотрел) и вышел под дождь, который, впрочем, и до земли почти не долетал — весь разбивался о кроны.

Последние несколько дней он провел, не разгибаясь, за мониторами. Попытки разобраться со структурой миграции на Раа чудесно забивали голову — как мягкий наполнитель для игрушки, как опилки для пугала. Он получил неожиданно для себя новый статус «полевого эксперта» и заполнил несколько анкет; его пригласили на форум мигрантов и социальных работников, но Крокодил только глянул одним глазом — и отказался. Не хотелось говорить с людьми.

Люди как ни в чем не бывало ездят, гуляют, беседуют, работают. На Раа все спокойно. Если они не волнуются — почему должен переживать за них мигрант, чужак?

Подумаешь, стабилизаторы не справляются. Кто их видел? Кто понимает принцип их работы?

«Конец света происходит, когда замысел искажен настолько, что приходит в конфликт с изначальной идеей. Лишенное смысла разваливается и гибнет…»

Оставив свои занятия, он бродил взад-вперед между двумя деревьями, как в тесной комнате; трава под его ногами уже не поднималась — так и лежала, медленно меняя цвет с изумрудного на темно-зеленый.

Как волосы Тимор-Алка.

Полным ходом идет перерождение материи. Стоит несколько раз повторить про себя эту фразу — и волосы, поднявшись, так и останутся стоять торчком на голове.

Смерть Раа в конце концов закончилась со Вторым рождением. Значит, будет Третье рождение. Система перезагрузится, сбросит балласт накопившихся ошибок, начнет работать на новом витке…

«А каков, по-твоему, замысел Творца относительно Раа?»

Он остановился. Изо всех сил ударил кулаком по стволу. Первый раз в жизни почувствовал, как благотворна в некоторых ситуациях боль. Замысел Творца, ребята, в том, что у меня был друг, впервые в жизни у меня был друг, чье мнение я ценил, и вот я выставил себя в его глазах окончательным подонком — еще хуже, я сделался подонком, я им стал.

Рука онемела. Крокодил осмотрел кисть; мизинец и безымянный пальцы еле двигались. Он занес руку, чтобы еще раз ударить; будто защищаясь, дерево выдвинуло отросток с экраном на конце.