Сергей Булыга - Ведьмино отродье

А узколобый вновь заговорил; теперь уже чуть слышно, как во сне:

- Так вот, Один-Из-Нас сказал: "Довольно, я спасу вас". - "Как? удивились старики. - Ты что, собрался сразиться с Зимой и обратить ее в бегство?" - "Нет, - отвечал Один-Из-Нас, - пускай себе Зима гуляет по Равнине, а мы в своих домах поселим Лето". Все конечно же стали над ним насмехаться, а он и ухом на это не повел, он поднялся на Священную Гору и лег там, и стал ждать. И так он ждал шестнадцать дней. А на семнадцатый он наконец увидел радугу.

Лягаш вздохнул и перевел дыхание. Лежал не шевелясь... И вновь продолжил - на этот раз хрипло, торопливо:

- Да-да, действительно, Один-Из-Нас увидел радугу - и побежал по ней на небо, к Солнцу, и получил там от него огонь, принес его своим сородичам, развел Первый Костер и возгласил: "Вот вам Огонь, сын Солнца, Жизнь, Тепло!" Народ возликовал. Но, к сожалению, в тот радостный, великий, достопамятный день нашлись среди нас и такие глупцы, которые, убоявшись огня, бежали от него в Лес, забились там в глубокие темные норы, и очень скоро одичали там, и...

- Ложь! - крикнул Рыжий. - Ложь! Это не мы бежали от Судьбы, а вы!

- Мы, что ли?!

- Да!

- Ха-ха!

- Не смейся! Вы! Бежали из Леса, забились в птичьи гнезда, одичали!

- Так что же по...

- Молчи! Не смей! - Рыжий вскочил и закричал совсем уже без удержу: Да, вы хитрее нас, вас больше! Да, ваша огненная смерть приходит и сжигает нас! Но все равно вам нас не одолеть! С нами Луна! Свет от нее - только для нас, над Лесом, а вам ее никогда не увидеть! Вы... Вы...

- Что?! - и Лягаш вскочил. - Луна? Только для вас? А это что?! - и он кивнул на небо.

Рыжий, почувствовав недоброе, с опаской глянул вверх...

Р-ра! Р-ра! Луна, дарительница жизни, Луна, рожденная в Лесу только для Леса... теперь, как ни в чем не бывало, совершенно точно так же светила и над Равниной. Да что же это такое получается? Ведь говорили, что она живет только в Лесу, только для рыков, и только к ним, своим любимым избранникам, она и приходит на помощь... А что теперь? Чем теперь они, рыки, лучше южаков? И где тогда ее, Луны, Убежище? Почему бы ему не быть здесь, на Равнине? И если это так, тогда... Рыжий стоял возле костра, смотрел по сторонам... и ничего не чувствовал - ни боли, ни обиды. Да и действительно, какая уж тут боль, когда все умерло. Когда все вокруг ложь... Рыжий медленно лег на брюхо и зажмурился. Костер потрескивал. Лягаш молчал. А Рыжий...

Думал: вот и все. Все, что у него раньше было, умерло, ничего у него не осталось. Пять лет он жил в Лесу... Нет, даже не в Лесу, а так - тот мир, который был ему раньше известен, это даже не весь Лес, а только его маленький кусочек. Он же видел только свой поселок, охотничьи угодья племени, пограничный ручей... через который они иногда ходили набегом на соседей - на Корноухих или на Седых. А дальше, как он знал, были еще и другие какие-то племена и другие поселки. И все это был Лес. Лес - это угодья Луны. Да, и еще говорили, что где-то там, за краем Леса, есть Равнина, но это уже там, в далекой и безлунной дикой стороне, там, где живут враги. Враги - и все. И ты кивал, да, соглашался, там враги, но что тебе до этого, то есть до тех врагов, они же так немыслимо далеко!..

И вдруг все стало наоборот: вот она здесь, перед тобой, эта Равнина, теперь куда ни посмотри, куда ни побеги, везде только она и она. И над нею Луна - точно такая же, как и над Лесом. А вот где теперь сам он, этот Лес, того и не представить, так он теперь от него далеко. Так как же теперь быть?! Рыжий тяжело вздохнул и открыл глаза.

Лягаш, смотревший прямо на него, опять заговорил:

- Да, это верно: мир, в котором мы живем, очень велик. Но что в этом плохого? И что плохого в том, что твоя разлюбезная Луна светит везде, то есть не только над Лесом, но и над Равниной? И вообще над всей Землей, которая, кстати, неизмеримо больше и Леса и Равнины вместе взятых. И разве это унизительно - быть южаком? Вот твой отец... Да, твой родной отец! Ты слышишь меня, Рыжий?

Рыжий лежал, уткнувшись головою в лапы. Лягаш молчал, не торопил его с ответом. Дул слабый южный ветер. Чадил костер... Вдруг Рыжий сел, спросил:

- А мой отец... ты разве знал его?

Вместо того чтобы сразу ответить, Лягаш взял прут и стал шевелить им уголья в костре. Огонь, набравшись сил, взметнулся выше. Только тогда Лягаш отбросил прут и, посмотрев на Рыжего, сказал:

- А вот тебе еще одна история. Про Зоркого, про моего приятеля. Он жил... примерно там же, где и я. Но только я жил на Бугре, а он жил возле заставы. Мать его, Старая Гры, варила травы, знала заклинания. И то ли из-за этих самых трав, а то ли просто так, уж таким он уродился, не знаю, но уже к трем годам Зоркий был в такой силе, что мог запросто свалить любого. И сразу слава про него пошла. Может быть, это и не самая почетная слава, но все-таки пошла! А что еще?! Все хорошо! Князь как узнал про Зоркого, про его подвиги да молодечество, так сразу пригласил его к себе в дружину. И там, у князя, мы с ним и встретились. И вскоре подружились. Служили, воевали. Воевать - это, значит, ходить в набег. А князь - это у нас как у вас вожак. Нет, не совсем так. Князь - это вожак над вожаками. На Равнине много вожаков, еще больше, чем в Лесу, а наш князь всеми ими заправляет. Кто из вожаков ему перечит, с тем он сразу воюет. То есть отправляет на него в набег своих дружинников, по-вашему - догонщиков. Такой набег мы называем походом. А бывают походы и в Лес. И вот мы, я и Зоркий, и вся остальная наша дружина, воевали, ходили в походы. И как-то раз, после одного такого похода, когда мы уходили из Леса... Да, из Лесу, конечно, из вашего. Так вот тогда он мне вдруг и сказал: "А я останусь здесь". "Как? - удивился я. - Зачем?". - "Так, - сказал он. - Я так хочу. Построю здесь себе логово, женюсь, приму Лесной Закон. Ведь я похож на рыка, правда?". - "Ар-р! - сказал я. - Ходить на четырех, как свин, и жить в норе, как крот. Да ты в своем уме?". - "В своем, - ответил он. - Ум в голове, а не в стопах, и потому на двух ли я хожу, на четырех ли, уму это без разницы. Ведь ему главное, куда я на этих двух или на четырех собрался. И, может быть, ему еще главней, не куда, а к кому!". А я спросил: "А у тебя уже есть, к кому?". - "Да, - сказал он. - Уже есть. Я ей помог бежать из-под облавы". - "Где это было? - спросил я. - Как? И когда?" А он в ответ на это только засмеялся и головою замотал - мол, ни за что не скажу! Я тогда тоже засмеялся. Ведь тогда я подумал, что он шутит, ведь все это было сказано мне на пиру. Пир - это... Ну, ты знаешь, что такое пир. Пир, он везде одинаковый пир. А вот после пира... Да, сразу, той же самой ночью, мой лучший друг Зоркий исчез! И я тогда, стыдно теперь признаться... Да что там я - мы тогда все, вся наша дружина, так и не взяли его след. Так и ушли тогда ни с чем. После много было разговоров об этом, князь о Зорком кручинился. Ну а потом время прошло, князь про него забыл. И другие забыли. Но только не я! Мы же с ним были лучшими друзьями! Вот поэтому я с той поры каждый год все возвращался в ваш Лес, искал его там. И не находил. Правда, на этот раз, теперь...