Анатолий Днепров - Трагедия на улице Парадиз

– Ради бога, не убивайте их! Не убивайте их! Сейчас они успокоятся. – А мы тем временем продолжали кататься в скользкой луже, отбиваясь от цепких рук двух здоровенных голых детин, которые орали так, что в комнате дребезжала посуда.

И вдруг все смолкло. Вначале замолчал Сахура Первый, а после и Второй. Я почувствовал, как его руки ослабели и он меня отпустил. Шатаясь, весь мокрый, я встал на ноги. Поднялся также и Жокль. Мы отошли в сторону и посмотрели на пол. То, что мы увидели, было достаточным, чтобы сойти с ума. На полу лежали оба голых царя и, ухватив руками бутылки с какой-то жидкостью, громко чмокая и сопя, усиленно их сосали! Да, именно сосали, а не пили. На их физиономиях было написано необычайное блаженство. Изредка на лице то у первого, то у второго появлялась глупая улыбка.

Пока мы наблюдали эту сцену, Дешлен лихорадочно готовил новые бутылки с раствором. Вначале выпил все содержимое Сахура Первый. Почувствовав, что в бутылке больше ничего нет, он ее яростно отбросил в сторону и снова заорал диким голосом, и по его щекам обильно потекли слезы. Дешлен сунул ему в рот вторую бутылку, и он опять умолк. То же повторилось и со Вторым. На мгновение в лаборатории водворилась зловещая тишина. Вошла Ирэн.

– Прикройте их чем-нибудь, – сказала она. – Ведь это взрослые мужчины.

Дешлен грустно посмотрел на нее и криво усмехнулся:

– Увы, это всего лишь дети.

– Да, профессор, – сказал я, – взрослые уродливые дети.

– А как они похожи на настоящих фараонов, – произнес Дешлен мечтательно.

– Это теперь не имеет никакого значения, – сказала Ирэн. – Настоящие фараоны сразу не родятся. Таковыми их делает жизнь, воспитание, обучение, общество, эпоха.

Дешлен ничего на это не ответил. Снова заговорила Ирэн:

– В клетках человека, может быть, есть план и программа построения всего тела, но в них нет того самого существенного, что отличает одного человека от другого. Ваши фараоны не имеют ни ума, ни памяти. Они ничего не знают о своем происхождении и никогда не узнают. Для этих двоих Египет такая же чужая страна, как и всякая другая, и мы никогда ничего не узнаем от них относительно богатства, оставленного царем Сахурой богу Ра.

Дешлен молчал. Потом он сказал:

– Я это понял давно, когда я наблюдал за развитием их мозга. У обоих совершенно детский мозг.

Мы стояли долго и молча смотрели на двух, как две капли воды похожих друг на друга жалких человеческих существ. И у каждого из нас на душе было тяжело и жутко.

Внезапно в дверь квартиры Дешлена громко забарабанили. От сильного стука Сахура Первый вздрогнул и уронил бутылку с сахарной водой. Через мгновение он заревел во всю свою взрослую глотку.

– Не открывайте, – закричал Дешлен. – Ради бога, не открывайте.

Однако это предупреждение оказалось излишним. Послышались сильные и частые удары, и дверь широко распахнулась. В комнату ворвалось сразу пять вооруженных автоматами немецких солдат с офицером во главе.

На секунду они остолбенели при виде всего того, что происходило в комнате. Затем, стараясь перекричать ревущих египетских царей, офицер спросил:

– Что здесь происходит?! Кто вы такие?! Предъявите документы!!

Дешлен, потеряв вдруг самообладание, бросился на немцев, пытаясь вытолкать их за дверь. Когда это ему не удалось, он побежал в свой кабинет, преследуемый двумя солдатами. Мне и Ирэн приказали поднять руки вверх. Из кабинета раздался вначале один, а после второй выстрел, и я увидел, как с дымящимся пистолетом в руке в двери показался Дешлен. Он качнулся и грохнулся на пол. Из кабинета, перепрыгнув через его тело, выскочил один из немцев. На него бросился Жокль, повалил на пол и стал душить. Раздался еще выстрел, затем еще… Под яростные вопли обоих Сахуров меня и Ирэн вывели из квартиры со скрученными назад руками.

То, что было дальше, уже неинтересно. Мне удалось через неделю бежать: помогли французские патриоты. О Ирэн я ничего не знал.

Примерно через год я случайно забрел в аптеку, в которой мы оба с ней работали. Старик-провизор сказал:

– Я слышал, что Ирэн умерла от пыток. Немцы хотели у нее узнать что-то относительно двух взрослых близнецов-идиотов, которые умерли в тюремном лазарете от рака, один за другим… Кроме того, фашисты хотели выведать у нее подробности о связях профессора Дешлена с движением Сопротивления.

Мой рассказчик умолк.

Мы не сразу поднялись, а продолжали сидеть на камне у гигантской грани Хеопсовой пирамиды, потерявшейся в бездонном океане египетской ночи.

– А вы как попали сюда? – спросил я француза после длительного молчания.

– Кое-как пробрался. Истратил на это все, что у меня было…

– Зачем?..

– И вы не догадываетесь?

Мне показалось, что он грустно улыбнулся.

– Нет.

– Я зарабатываю деньги, чтобы отправиться дальше на юг, в Абусир…

– Чтобы найти богатства царя Сахура? – спросил я насмешливо.

Чувствовалось, что он кивнул головой.

– Ваша история стоит больше, чем десять пиастров, – сказал я и в темноте сунул деньги в невидимую руку.

– Благодарю вас, право, благодарю. Скажите мне свой адрес. Если в Абусире я вдруг найду…

– Что вы, что вы, мне это не нужно…

Он быстро поднялся и, произнеся едва внятно «прощайте», исчез в кромешной темноте.

Когда я подходил к отелю «Мен-Хауз», я был почти убежден, что по крайней мере половина этой истории вымышлена.