Михаил Башкиров - Открытым текстом

Беженцев заметно убавилось, как будто они разбрелись по известным им тропам.

Из палатки выглянула Зинка.

- Пора?

- Спи. У тебя еще полчаса.

- Душно... Закрою глаза, и чудится, что землей засыпают...

- Не прикидывайся, из-за Санушкина не спишь; думаешь, не видела, как вы вчера целовались?..

- Подумаешь, целовались... С тоски я, Наток... Везут куда-то, черт их разберет... А Санушкин - теленок... Говорю ему - и не стыдно тебе с нами улепетывать, а он, мол, успею навоююсь, и целоваться совсем не умеет, тычется носом...

- Немец небось уже до наших мест добрался. Маму жалко и братика...

- Опять ты за свое... Их теперь попробуй останови... Спасибо скажи мне, что сманила, а то бы сейчас сопли на кулак мотала...

- Спи, - Наташа поправила карабин.

Ветка над маскировочной сетью подрагивала - видно, только что с нее вспорхнула птица.

За ближним взгорком опробовали мотор...

Наталья Петровна отошла к стене магазина. Старушки на ящиках примолкли и, сложив руки на коленях, смотрели на очередь тусклыми глазами.

Она снова достала вьетнамский бальзам - посередине баночки образовалось отполированное пальцем углубление - тщательно, как и прежде, натерла виски.

Одна из старушек вдруг соскочила с ящика и почти врезалась в очередь. На нее дружно заорали. Старушка покорно вернулась назад.

- Ошиблась, господи, - она поправила платок и втянула голову в плечи. - Уж больно похожа оказалась, господи...

- Говорят, бананы неважнецкие...

- Представляете номер...

- Ерунда, были бы дрянь - очередь бы давно разбежалась...

- Это не страшно, если чуток зеленоватые, дойдут, их, главное, в темное место положить - дойдут...

В забитое фанерой окошко проник солнечный луч и скользнул по лицам девчонок.

- Пора бы и передохнуть, а то с вечера трясемся, - и как ты, Зинка, можешь дрыхнуть сутками? - Наташа метко швырнула пилотку в Зинку, которая, сцепив пальцы, вытянула руки и громко зевнула.

Машина вдруг резко затормозила. У карабина в углу колыхнулся ремень.

Лучь замер и уперся в одну точку над головой Зинки.

Наташа подняла пилотку и стала водить ею по носу разомлевшего Санушкина. Аккумуляторщик оглушительно чихнул и съехал с матраца.

В дверь забарабанили.

Наташа отбросила щеколду, увидела злое лицо лейтенанта и отпрянула, задев коленкой пустое ведро.

- Десант! - лейтенант облизнул губы и зачем-то снял фуражку. Немцы высадили десант!

Санушкин приподнялся, еще раз чихнул и рванул единственный карабин к себе.

- Приготовиться к бою! - лейтенант шлепнул фуражку на голову и куда-то побежал, придерживая рукой полевую сумку.

Вернулся он минут через пятнадцать с охапкой новеньких ППШ. Все это время девчонки, не шевелясь, сидели на своих местах, вслушиваясь в далекие беспорядочные выстрелы. Один Санушкин, завладев карабином, то вылезал на дорогу, то карабкался обратно, каждый раз задевая прикладом ведро.

- Разбирай оружие! - лейтенант уперся сапогом в подножку. - Нашли время для посиделок.

- Мы же из этого стрелять не умеем, нам это разок показывали, и все! - Верочка приподнялась, одернула сбившуюся юбку и вдруг заголосила, прижав ладони к щекам.

- Затихни, дура! - аккумуляторщик сунул карабин в угол и, нагнувшись, вырвал у лейтенанта автомат.

Теперь голосили все. Кто со слезами, кто без слез.

Санушкин выпрыгнул на дорогу и повесил на плечо еще один автомат.

- Генерал идет! - гаркнул лейтенант, выпучив глаза. - Смирно!

В будке стало тихо. Всхлипы затихли, но кто-то продолжал шмыгать носом.

- Выходи строиться, - лейтенант улыбнулся. - Пока есть время, подучу обращаться с ППШ.

- А генерал? - Верочка осторожно выглянула наружу.

- Прошел мимо...

Но на этот раз им не довелось пострелять из автоматов. Колонна свернула на проселок. Потом машина долго тряслась на ухабах, потом была остановка в обезлюдевшей станице, и снова тряска - крепления приемников скрипели и вибрировали, девчонки судорожно цеплялись за ременные петли, но их все равно бросало друг на друга, и они мягко сшибались и отпадали к бортам.

Санушкин так ни разу и не выпустил из рук новенький автомат. Прижиал к груди, стискивал пальцами.

К вечеру, проскочив еще одну станицу, на выезде проломили плетень и застряли в вишневом саду.

Девчонки, разыскав шаткую лестницу, рвали спеющие вишни, и как будто не было утренней паники, а всегда был лишь отяжелевший сад, и непрекращающееся пение ошалелых птиц, и одуряющий запах ночной фиалки, и сладко-кислый вкус раздавленных вишен.

А ночью Зинка, прижавшись к Наташе, сбивчиво шептала:

- Нет сил моих... Сегодня пронесло, завтра - кто знает... Не могу, не хочу... Конца войне поганой не видно... Не могу...

Зинка, всхлипнув, помолчала и зашептала снова, и близкий рот ее пах вишней, перебродившей вишней, почерневшей и горькой...

Когда Наталья Петровна вернулась от стены в очередь и вслед за особой шагнула вперед, совсем близко мелькнул высокий колпак продавщицы и отчетливо задребезжали весы под гирями.

Вчера зять брюзжал, а с утра тихий... Ольга, наверное, дала ему накануне выволочку за внезапный отпуск... Им бы поскорее второго завести, а то с такими настроениями зятя и Костик не удержит... У мужиков всегда так - сначала во всем виновата жизнь, а кончается разводом и новой семьей... Вот и наш, может, почву готовит?.. Еще неизвестно, что Ольге напевает... А все же разбередил душу... Бурцева, и того вспомнила...

Зять, откровенно морщась, выслушал о старом здании геологоуправления, о высоких узких окнах, бронзовых люстрах и тяжелых дверях... Потом строго воздел палец и сказал, что именно это был шанс изменить течение жизни... Упущенный шанс... Эпизоды войны, застрявшие в памяти, вдруг по-новому осветили дальнейшую жизнь, все переплелось, перепуталось... Только начни разматывать - никогда не кончишь...

В кабинет заглянул Бурцев. Плечо и рукав вымазаны в известке.

- Наташенька, выдь на минутку.

Она закрыла папку, сверху положила толстый карандаш, откинулась на спинку довоенного стула, затем опять взяла карандаш, раскрыла папку.

- На одну минуточку... Очень важно...

Кто-то в глубине комнаты приглушенно хихикнул...

Она захлопнула папку, нарочно уронила карандаш, встала.

Бурцев, отряхивая плечо, шатнулся в коридор.

В спину ей зашептали:

- Он уже обходной подписал...

- За длинным рублем погнался...

- Непутевый...

- Его бы в надежные руки...

Она, ни разу не оглянувшись, вышла.

Бурцев сидел на подоконнике и болтал ногами. Каблуки его стоптанных ботинок гулко стукали о радиатор отопления.

- В последний раз предлагаю сердце, руку и самый Крайний Север!

- Шут гороховый!