Теодор Старджон - Когда любишь

Потом опять начались тосты и танцы, и где-то после полуночи, после шума и сутолоки, Гай обнаружил, что он стоит на тротуаре и смотрит, как Сэмми запихивает свою подружку в такси.

- Эй, - окликнул его Гай, - как насчет той самой "старой лужи"?

- Заметано, старик. Уговор дороже девок, - захохотал Сэмми. Девушка потащила его за руку в такси. Он стряхнул ее и махнул Гаю:

- Слушай, - сказал он, силясь подмигнуть, - если дельце с этой крошкой выгорит, - а оно выгорит, - то я рано не проснусь. Ты вот что, отправляйся один и жди меня, скажем, в одиннадцать там, где написано "не лезь, а то взгреем". Если меня не будет, то я умер. - И, повернувшись к машине, он промычал:

- Ты ведь не убьешь меня, детка?

- Убью, если мы сейчас же не уедем, - отозвалась девушка.

- Нет, ты понял, - пьяно пробормотал Сэмми, - меня могут убить!

Он боком плюхнулся на сиденье, и с тех пор Гай его не видел.

Гай опоздал на десять минут, причем добраться стоило ему не человеческих усилий. С непривычки в животе было муторно после выпивки, глаза слипались, и все тело ломило, потому что он не выспался. Он знал, что Сэмми вряд ли опередит его, если вообще явится. Однако покоя не давала мысль: а вдруг он пришел и сразу перелез через стену? На всякий случай Гай прождал около часа и углубился в лес. Он не сразу нашел те самые сросшиеся деревья, а перебравшись через стену, долго не мог придти в себя. Конечно, он был доволен, обнаружив все те же невероятно прекрасные газоны-поля, тянувшиеся до горизонта, и причудливо подстриженные деревья, аккуратные, посыпанные гравием, извилистые дорожки. Все удовольствие, однако, заключалось в том, что он убедился: память не подвела его; но сам день был безнадежно испорчен. Гай добрался до озера почти к часу дня, разморенный, уставший, голодный как волк и неприятно взвинченный. Все вместе, похоже, сказалось на его желудке. Он уселся на берегу и поел. Он проглотил все, что припас для себя и Сэмми - полный бумажный пакет, в который он рано утром побросал остатки вчерашней еды из холодильника. Пирог слегка заплесневел, но он съел его. Апельсиновый сок был теплый и чуть забродивший.

Гай упрямо решил поплавать, так как ради этого он и пришел сюда. Он выбрал пляж с золотым песком. В густой тени можжевельника он отыскал каменный стол и скамью, разделся и бросился в воду.

Гай намеревался только разок окунуться, но налево, за мысом, он увидел прямоугольную бухточку с вышкой для прыжков в воду. Он вспомнил гавань с моделями кораблей - и тут же увидел их, не на якоре, как в первый раз, а в движении. Кораблики выплывали из бухты, разворачивались и снова заходили в гавань. Должно быть, они были закреплены на какой-то подводной цепи, а ветерок подгонял их. Гай было устремился прямо к ним, но потом решил, что разумнее плыть вдоль берега. Он поплыл налево, к скалистому берегу, и с трудом держался рядом с ним. Завернув за мыс, он столкнулся лицом к лицу - вернее, носом к носу - с девушкой.

Она была совсем молоденькая, наверное, его ровесница, и его сразу поразили ее глаза необычного разреза, белоснежные зубы с выступающими резцами (что расходилось с канонами красоты) и пышные каштановые волосы, струящиеся по плечам. Тут у Гая перехватило дыхание, он сделал глубокий вдох, хлебнул воды, и на мгновение его сознание отключилось. Очнулся он, почувствовав, что его крепко держат за руку; прямо перед ним была скала.

- Б-б-благодарю, - хрипло произнес он, нащупав дно. - Я не должен был появляться здесь, - добавил он глупо.

- Кажется, я тоже. Но я подумала, что вы тут обитаете. Что вы фавн.

- Вот здорово! Как я рад это слышать. То есть от вас. Ведь вы здесь тоже... без спросу?

- Я не без спросу.

- Без спросу дают по носу, - ляпнул вдруг Гай, но она, похоже, не прореагировала, потому что серьезно сказала:

- Я никогда не видела таких красивых глаз, как ваши... Стальные... И волосы так вьются...

Он не знал, что ответить, и только выдавил:

- Да, однако еще рано...

И тут они оба расхохотались. Она была такая странная, непохожая на других. Она говорила медленно, вескими, отточенными фразами; казалось, она и думала не так, как все, и тут же произносила вслух свои мысли.

- И еще, - сказала она, - у вас чудесные губы. Бледно-голубые. Вам надо выйти из воды.

- Я не могу.

- Она на мгновение задумалась, отплыла подальше и спросила:

- Где ваши вещи?

Он махнул рукой в сторону берега.

- Подождите меня там, - сказала она, и подплыла совсем близко, заглянув ему прямо в глаза, и властно добавила: - Непременно.

- Да, конечно, - пообещал он и поплыл к берегу.

Девушка осталась у скалы, глядя ему вслед.

Плавание согрело его, озноб прошел. Вдруг он почувствовал приступ боли в желудке и инстинктивно подтянул колени к груди. Попытавшись распрямиться, он вновь почувствовал острую боль. Он снова сжался в комок, но боль только усилилась. Он все больше скрючивался, а боль все сильнее сминала его. Не хватало воздуха. Он пытался приподнять голову и перевернуться на спину, но не мог. Наконец ему удалось глубоко вздохнуть, но это не помогло. Барахтаясь, он почувствовал, как сдавило уши, и понял, что погружается на дно. Навалилась тьма, потом исчезла и снова вернулась. Вдруг стало светло, и он вдохнул одним легким воздуха, а другим воды, и снова погрузился во мрак, на этот раз надолго.

Все такой же красивый, но одурманенный морфием, в липком забытье он лежал на постели, а невидимые чудовища неслись по его венам.

Сидя в углу спальни, девушка разговаривала с Кеогом.

- Ты не понимаешь меня. Ты и вчера не понял меня, когда я закричала при мысли об этой операции. Кеог, я люблю его, но я - это я. Для меня любить - не значит перестать думать. Наоборот, любя его, я еще больше становлюсь собой. Это означает, что я в состоянии делать все то же, что и раньше, только больше и лучше. Неужели ты никогда не любил, Кеог?

Он посмотрел на ее рассыпавшиеся волосы, на густые насупленные брови и сказал:

- Я как-то не думал об этом.

- Всегда есть выход - надо только хорошенько подумать, - снова процитировала она. - Кеог, я согласна со всем, что сказал доктор Рэтберн. Вчера я была в библиотеке, перекопала с гору книг... Да, Рэтберн и Вебер правы. Но я все время думаю... Как бы поступил на моем месте папа? Мысленно прокручиваю в голове все заново, чтобы найти какой-то новый ход. Он не умрет, Кеог. Я не дам этому произойти...

- Ты же сказал, что врачи правы...

- Да, часть его умрет. Пусть даже большая часть. В конце концов, мы все умираем, постепенно, все время, и это не волнует нас, так как большинство умерших частичек замещаются новыми. Он... скоро потеряет почти все, но... когда все это закончится, он снова будет таким же.

Она сказала это с детской убежденностью.