Леонид Панасенко - Небесная лыжница

Он без спроса вошел в номер биохимика. Оливер лежал на тахте. На полу валялась книга, а на столике стояла почти пустая бутылка.

— Чего киснешь, старина? — поинтересовался Роберт и плюхнулся в кресло. — И что за привычка появилась у тебя — надираться в одиночку? Мог бы позвонить. Я — идеальный партнер.

— Вы ничего не знаете, шеф, — тоскливо сказал толстяк, не поворачивая головы. — Ничего!

— Правильно. И знать не хочу, — согласился Роберт. — Если ты казнишься из-за Опухоли, то дурак. Повлиять на гены так избирательно, чтобы произошла небольшая деградация живого и больше ничего, крайне сложно. Тем более, откуда нам знать: может, эти лавинообразные мутации и приведут в конечном итоге к тому, чего ты добивался.

— Нет, я не хотел! Я не добивался! — воскликнул вдруг биохимик. Он потянулся к виски, плеснул в свой стакан. Роберт перехватил бутылку, сделал несколько глотков.

— Вот тебе еще одно доказательство — нельзя пить в одиночку. Уже кричать начал, бьешь себя в грудь. Чего ради? — Роберт тяжело посмотрел на биохимика. — Мы не на фабрике игрушек работаем, а я не пастор, чтобы отпустить тебе грехи. Сам по уши в дерьме.

— Я написал генералу, — сказал Оливер, тупо глядя в потолок. — Требую официального расследования.

Роберт расхохотался.

— Ты спятил, дружище?! Он требует расследования! И это говорит человек, который больше всех хотел уйти в тень, спихнуть свою Опухоль на меня, Ральфа, на господа бога. Какая муха тебя укусила?

— Мне не хочется жить, Роберт. — Биохимик попробовал закурить, но тут же с отвращением отбросил сигарету. — С вами не бывало такого? Мне открылось... Я все понял... Мало того, что я ничтожество, так я еще и преступник.

— Можно подумать, что все остальные здесь разводят кроликов, — зло сказал Роберт. — Перестань заниматься мазохизмом.

— Вы ничего не знаете, шеф, — тупо повторил Оливер. — Я хуже тех фашистов, которые экспериментировали в лагерях смерти...

— Чего ты хочешь? — грубо спросил Роберт, которому вдруг стало противно находиться рядом с этим стенающим боровом.

— Избавиться от мук! — с пьяной горячностью воскликнул Оливер. — Я всегда считал, что совесть — это выдумка поэтов и неврастеников. А теперь она открылась, будто старая рана, и болит. Что мне делать?

— Застрелись, — посоветовал Роберт. — Самый простой выход. Я пока не пробовал, но, говорят, помогает.

Оливер привстал. Глаза его обрели осмысленность.

— Спасибо за совет, — без тени улыбки сказал он и добавил: — Я всегда считал тебя хорошим парнем, шеф.

— Проспись, — буркнул Роберт, направляясь к двери. — Сейчас пришлю к тебе Эвелину — пусть сделает успокоительный укол.

В городе Роберт решил позвонить брату и заехал на почту. Из Центра звонить не хотелось — он знал, что все их разговоры фиксируются на пленку.

Пока телефонистка связывалась с Лос-Анджелесом, он вышел на веранду. С запада на город заходили грозовые облака. Их еще пронзали солнечные лучи, и все вокруг окрасилось в зловещий сиреневый цвет. Роберт достал флакон с коньяком, сделал несколько могучих глотков.

«Напрасно я так с Оливером, — подумал он. — Может, в самом деле у человека душа заболела... Что-то его, конечно, мучает. В таком случае — зачем темнить? Открылся бы, хотя какой из меня, черт возьми, духовник... Самому выть хочется...»

Он снова глотнул из флакона и невольно поежился, почувствовав затылком чей-то взгляд: Его бесцеремонно разглядывал худой мальчишка лет десяти в заношенных джинсах и грязной желтой рубашке. Мальчишка сидел на ступеньках веранды. Время от времени он с независимым видом отворачивался и плевал в цветник. Взгляд у мальчишки был насмешливый и дерзкий.

Роберт поманил его рукой. Подойди, мол.

Мальчишка насторожился и нехотя встал.

— Хочешь заработать доллар? — спросил Роберт.

— Еще как, сэр.

— Вот, возьми. И сделай милость — не торчи перед глазами.

— Понял, сэр. Исчезаю.

— Мистер... Вы заказывали Лос-Анджелес, — напомнила телефонистка. — Соединяю.

Роберт узнал голос Луизы, жены брата, и обрадовался.

— А где Ред? — спросил он.

— Ты откуда звонишь? — вопросом на вопрос ответила Луиза. — Не из города?

— Нет, Лу. От себя. А Ред дома?

— Жаль, что от себя, — огорчилась Луиза. — Мы тебя ждем, ждем... Ты второй год обещаешь приехать, и все никак. Ред уже боится, что ты там загордился, забыл о нас. Он тебя часто вспоминает.

— Я — ничего, Лу. Как-нибудь выберусь. Обязательно! К Рождеству, а может, и раньше. Дай-ка Реду трубку.

— Его нет дома. Ред решил устроить в нашем домике водяное отопление. Возится сейчас там с трубами, котлом.

— Какой еще домик? — удивился Роберт.

— Как? Ты не знаешь? Я ведь писала тебе... Мы весной купили участок. Кстати, спасибо тебе за деньги — они нам очень пригодились. Ред надеется, что года за три мы с тобой полностью рассчитаемся.

— Пустяки, это подарок, — пробормотал Роберт. Что-то сдавило ему сердце и не отпускало: если он правильно понял, сбылась наконец отцовская мечта. — Большой участок, Лу, где он находится?

— На берегу. Четыре акра. Ты знаешь, я посеяла возле дома море цветов. И твою любимую магнолию посадила. Приезжай и живи там сколько захочешь.

Роберт сглотнул ком, застрявший в горле.

— А где малышка Каролина? — спросил он.

— Ее от Реда за уши не оттянешь. Помогает... Она тебя тоже часто вспоминает. И все спрашивает, когда же мой дядя приедет. А Ред к твоему приезду так забил бар, что он буквально ломится.

Роберт криво улыбнулся, вспомнив, как они с братом в один из его приездов за несколько дней разгромили бар Реда. Выпили все подчистую. Им не хватало дней, чтобы наговориться. Они сидели еще и по ночам, в большой комнате, и однажды нечаянно разбудили Луизу: пустая бутылка из-под бренди покатилась под стол, опрокинула еще целую батарею...

— Я... обязательно... приеду, — запинаясь, сказал Роберт в трубку.

— Ты странно говоришь. Ты случайно не болен?

— Я здоров, как Змей. — Он засмеялся, но тут же понял: слово «Змей» для Луизы ровным счетом ничего не значит. — Извини, Лу. Я, наверное, немного перебрал. К тому же меланхолия какая-то прицепилась.

— Тебе надо жениться, — вздохнула Луиза на другом конце провода. — То же самое и Ред говорит. А еще тебе надо отдохнуть. Брось ты все к чертям и прилетай к нам, а?!

— У нас дождь пошел, — сказал Роберт, глядя сквозь •стекло кабинки на улицу. — А у вас?

— Не поняла, какие-то помехи.

— Погода, говорю, какая?

— Отличная погода. Солнце, тепло. У нас еще купаются... Так что передать Реду насчет твоего приезда?