Марианна Алферова - Пейзаж с островом Нево

Рем встал коленями на переплет решетки и протянул Женьке руку.

– Ползи сюда, – шепнул он.

Балансируя, она сделала несколько шагов, затем поскользнулась и одна нога провалилась вниз. Тут же кто-то из страшасиков присосался к лодыжке. Женька взвизгнула от ужаса.

– Тихо! – зашипел Рем и, схватив Женьку за локти, с силой рванул к себе. Сорвавшиеся присоски громко чмокнули, а Женька распласталась на решетке. Рем взял зверька и осторожно поднес безжизненную мордочку к мерцающим в полумраке щупальцам. Страшасик слабо приоткрыл рот, жалобно пискнул и ухватился губами за щупальцу. Было слышно, как он урчит и тихонько булькает, заглатывая воду…

Внезапно решетка загудела – две темные фигуры ступили на нее с противоположной стороны и пошли, надвигаясь. Оба были в новомодных комбинезонах цвета хаки, поверх которых горбились ватные фуфайки. Один нес в руках объемистый мешок и этого, с мешком, Женька и Рем узнали. Второго, идущего налегке, Рем узнал тоже и поспешно прикрыл поросенка Женькиной штормовкой.

– Рем, никак ты здесь, друг мой, – тощий голосок Вальки-Водника прервался коротким смешком.

– А ты за водичкой никак, – отозвался Рем, пытаясь попасть в тон, но не зная, каким должен быть этот тон для Женьки и Николая, волокущего тяжелый мешок, насмешливый, уверенный и взгляд свысока. Для Вальки тоже уверенный, но другой уверенностью – оборонительной, защитной… – Только что дойка была, – напомнил он, так и не найдя нужной интонации.

– А это не важно, – Валентин вытащил из-под фуфайки полиэтиленовый мешок с белым порошком – тот, что дал ему Рем. – Они нам сейчас все на свете отдадут, что у них есть и чего у них нет… Николаша, ты давай не стой, доставай доильник, – он сыпанул вниз белого порошка, приговаривая: цып-цып-цып…

Страшасики под решеткой тяжело и шумно задышали. А Колька, не глядя на Женьку и Рема, будто никогда и не был с ними знаком, с деловым видом извлек из ружья нечто вроде подводного ружья, от хвостовика которого тянулся толстый резиновый шланг. Короткий звенящий звук рассек ночной воздух и наконечник впился в воротник страшасика. Колька со старательностью задергал рукоятью насоса, как прежде налегал на весла.

– Осторожно тяни, миленький, осторожно, не усердствуй, а то с водичкой кровь пойдет, – наставлял Валентин. Вишь, идет водичка, идет, недаром наши ученые в лабораториях трудятся. Польза есть… А ты, Рем Николаевич, не веришь в прогресс, и зря не веришь. Нехорошо это, Рем Семенович. Нельзя так. Потому и на жизнь ты смотришь мрачно, пессимистически.

– Они же все зверье погубят! – завопила Женька и, перепрыгнув через два пролета, изо всей силы пихнула Валентина в грудь.

От неожиданности тот покачнулся и соскользнул с решетки, провалившись двумя ногами вниз. Страшасики разом в него вцепились.

– Помогите! – Валентин замолотил руками по воздуху, пытаясь выкарабкаться. Мешок упал вниз и зверей обсыпало белым порошком.

Рем вручил Женьке поросенка.

– Чтоб духу твоего здесь не было, поняла?..

Колька в растерянности глядел на своего бывшего шефа, то на босса нынешнего, не зная, чью сторону принять. Того, который махал руками, призывая на помощь, или того, который стоял на решетке и смотрел сверху вниз на пожираемого страшасиками человека. Наконец он решил, что общей силы и возможностей у Валентина больше и уже потянулся помогать, но Рем ударил его ногой в грудь и Колька отлетел, уронив насос и выпустив из рук шланг.

– Спокойно, Коленька, нам еще с Валентином поговорить надо, – проговорил Рем, подражая тону «водного короля». – Я, конечно, ему помогу, если он три литра долга простит…

– Сволочь!

– Возможно, но советую поторопиться с ответом.

Валентин вновь дернулся, и вдруг, завизжав, совершенно по-бабьи, выкрикнул троекратное: «Да, да, да…»

Тогда Рем подхватил его под руки и стал тащить. Колька подскочил с другой стороны и вдвоем они наконец вытянули Водника в виде довольно плачевном: сапоги, носки и нижняя часть комбинезона остались страшасикам. На пострадавшем сохранились обрывки, чем-то напоминающие шорты. Женька, стоя у бокового ограждения, видела, как ноги Валентина беспомощно волочатся по решетке, перескакивая с одного прута на другой и все они сплошь какие-то полосатые, темные со светлым…

– Насос не упустите, идиоты, – бормотал Валентин. – Страшасики шланг перегрызут…

– Уже перегрызли, – обреченно выдохнул Колька.

– Зато надои какие будут завтра! Все планы перевыполнят, – с наигранной серьезностью заметил Рем.

– Надои, да… – повторил Колька и запнулся, что-то про себя осмыслив.

В следующую минуту он уже мчался назад, к брошенному на решетке мешку. Там, в резервуаре насоса, набралось немного воды. Рем это сразу не сообразил, а теперь было уже поздно – шаги грохотали по железным ступенькам лестницы…

– Я с вами посчитаюсь, – бормотал Валентин, цепляясь за барьер и с трудом через него переваливаясь. – Со всеми…

Идти он не мог и стал ползти. Он полз к Женьке, а она в ужасе отступала. Рем перепрыгнул через барьер и встал рядом с нею.

– Может, кого позвать на помощь? – спросил он Валентина. Теперь он говорил с всесильным «водным королем» тем же тоном, что с Женькой и Николаем.

– ВОХРовцев позови… – пробормотал Валентин, валясь на помост и странно хлюпая носом.

– Чтоб тебя здесь повязали?

– Дурак! – Валентин шумно втянул в себя воздух. – У меня сними договор… А Колька твой сволочь… И ты тоже… получишь… А ВОХРам в будку не стучи, а в бытовку… – крикнул он вслед, когда Женька с Ремом спускались вниз по лестнице. И вдруг в голос завыл:

– Ой, мамочки, ой, больно-то как!

В комнате было темно. Смутно различались предметы: диван, пустая кровать, шкаф, стол. Женька устроила страшасика на полу, расстелив драную циновку, и накрыв своей многострадальной штормовкой. Дом был построен на живую нитку и холод пробивался снаружи. Рем прошелся от двери к окну, будто что-то решая. Потом внезапно остановился перед шкафом, достал флягу и мутный, не мытый со дня производства, стакан. Налил до половины. Аккуратным и одновременно небрежным жестом поставил на стол. Взболтнул флягу и, завинтив пробку, припрятал в шкаф.

– Пей, – приказал Женьке, отойдя и садясь на диван.

На стакан с желтоватой водой он старался не смотреть. Женька схватила стакан, сделала глоток и остановилась.

– А ты?

– Моя норма вышла, – пробормотал Рем и отвернулся.

– А то, в шкафу?..

– То, что в шкафу, тебя не касается, это не твое и не мое… Это для Сашеньки… «Лишняя» вода… – понизив голос, добавил Рем.

Когда он вспоминал о Сашеньке, все в нем падало, и даже злость теряла силу – ее выдавливала тяжесть непоправимого. Когда Рем говорил о Сашеньке, он сам удивлялся тому, что в нем есть что-то очень хорошее и любил порой этим хорошим покрасоваться… Но сейчас он испытывал лишь тоскливое сосущее чувство, от которого впору выть, кричать или хвататься за ружье. Хотя нет, конечно, он красовался, потому что полстакана мутной, технической очистки воды, ничем Сашеньке помочь не могли…