Антон Антонов - Меч Заратустры

Люди гибли за металл, и сатана мог быть доволен.

Правда, рабы в конце концов восстали, но и тут все развивалось по классической схеме, известной еще со времен Древнего Египта. Рабы и поработители попросту поменялись местами, но от перемены мест слагаемых сумма, увы, не меняется.

Когда с горючим для машин в Москве стало совсем плохо, кремлевское правительство совершило отчаянную попытку увеличить производство синтетического топлива. Прямым следствием этого решения стал водочный бунт, который подкосил цивилизацию окончательно. На этот раз бунтовали те, кто держался дольше всех. Те, кому город был дороже фантастических урожаев на белой земле и золотых россыпей в горах Шамбалы.

Но чтобы город был дороже водки – это нонсенс.

Когда поджигали заводы и лаборатории, где делали травленый спирт для машин, погорели заодно и соседние жилые кварталы. Тушить их было некому. У пожарников тоже не хватало горючего.

И тогда Гарин сделал вывод: нужна нефть. Нужна как воздух и даже больше, потому что воздух и так есть, а нефти не осталось ни капли.

Будет нефть – будет и цивилизация.

А еще нужен разумный правитель, который ясно видит цель и ставит интересы цивилизации выше своих собственных.

Таким правителем Гарин без ложной скромности считал себя. И неспешно собирал силы, чтобы однажды вернуться в Москву на белом коне.

Подходящий белый конь у него уже был.

А главное – у него была разведка, которая докладывала президенту Экумены обо всем, что происходит в Москве и вокруг нее.

На этот раз она донесла, что вор в законе Варяг выехал из города, чтобы своими руками наказать мятежную Истру.

– Ну, пускай побалуется, – сказал на это Гарин.

Он уже знал, что на Истру подалась Жанна Аржанова, а это кое-что да значило.

8

Бог знает почему, но на этой чудной земле леса редко подходили вплотную к рекам и по берегам в обе стороны простиралась широкая луговая полоса. Луга по привычке называли «заливными», хотя их никогда не заливало, и на холмах по высокому берегу было то же самое, что и в низине на другой стороне.

Зато белая почва под луговыми травами истощалась меньше, чем под лесом, и речные поймы были излюбленным местом дачников.

Река Истра в этих местах текла совсем не так, как изображено на старых картах. Она вся находилась за кольцом, так что это была не земная река, а здешняя, инопланетная. Она поднималась строго на север к поселку Дедовскому у самого обрыва дорог, и только потом отклонялась к западу, где было озеро, откуда она вытекала.

Впадала Истра в Москву-реку, за которой начинались владения Белого Табора. И в этих местах по берегам рек давно уже не осталось никаких лугов. Все было раскопано и распахано под огороды и поля.

Здесь жили дачники. И обустраивались они по-дачному. Участок в десять-пятнадцать соток, а посередине домик. Так они и тянутся вдоль берега в несколько рядов. Толком и не разберешь, где кончается одно селение и начинается другое.

Но топонимика не врет, и местные жители никогда не путали Кузьминку с Антоновкой, а Устье с Двуречьем.

Названия эти появились еще до большого исхода. Первые хутора прозывались по именам их владельцев или так, как хозяевам вздумалось их назвать. А когда вокруг вырастали другие дачи, имя распространялось и на них.

От семьи Кузьминых пошла Кузьминка, от семьи Гудковых – Гудково, а вот Петровку основал человек по фамилии Безродный, а по имени Сергей. Зато он был сотрудником МУРа и повесил на свой домик табличку «Петровка, 38». Отсюда и пошло.

Были на Истре еще селения Молодоженово и Солдатово. В последнем раньше имел место лагерь дезертиров, сбежавших из государственного аграрного предприятия № 12, где прошлым летом ради спасения Москвы от голода трудились солдаты, арестанты и резервисты, призванные через военкомат. Из этой затеи ничего не вышло, но ГАП-12 все же оставил след в истории, породив целых две деревни – Гапоновку и Агаповку.

Сначала деревня была одна и называлась Гаповка, что вполне закономерно и логично. Но потом гаповцы, жившие по одной стороне дороги, по неизвестным науке причинам рассорились с односельчанами, жившими по другой стороне, и провели территориальное размежевание с ритуальным мордобоем стенка на стенку.

Расхождение было столь велико, что когда Нижняя Истра отложилась от Варяга, Гапоновка примкнула к ней, а Агаповка сохранила верность старой крыше.

Нижняя Истра – это тоже было название поселка, но кроме того, так называли всю территорию вниз по реке от Дедовского.

Из-за неясности границ трудно было сказать, сколько всего насчитывается селений вдоль по реке от истоков и до устья. Еще труднее было определить, сколько людей тут живет. Ясно только, что десятки тысяч. Может, даже больше ста.

Белая земля могла прокормить многих. Урожая с десяти соток вряд ли хватит на год, но на месяц этого достаточно – а через месяц поспеет новый урожай.

Но в этот раз урожай за месяц не созрел. Уборка основных культур началась только на седьмой неделе после сева, когда старые запасы уже подходили к концу. И что будет дальше, никто не знал.

– Ничего, не оголодаем, – говорили оптимисты и рядились рубить и корчевать лес под новое общее поле.

Сеять пропашные поодиночке мало у кого получалось. Поле не огород, лопатами не вспашешь. Собирались всем поселком, впрягались в плуги, как бурлаки на Волге, и распахивали общее поле. А поскольку в луговой полосе свободной земли уже не оставалось, приходилось отвоевывать ее у леса.

– Как же, не оголодаем! – ворчали пессимисты. – Придет Варяг, пожжет амбары, будем тогда палец сосать.

И уже растекался по дворам, по полям и дорогам змеиный шепот:

– Колдуны сглазили землю. Безбожные ботаники в своем сатанинском храме день и ночь не спят, варят зелья адские, отравляют воду, губят землю, насылают на поля чуму и саранчу.

Саранчи на полях еще никто в глаза не видел, а полевою чумой называли разнообразные мутации, которые возникали спонтанно сами по себе, но дачникам недосуг было разбираться в этих тонкостях. Ведь многие верили даже в то, что Московский университет построен на месте разрушенного храма божьего, хотя все дачники были по рождению москвичи и гости столицы, и путать МГУ с бассейном «Москва» для них было непростительно.

Где-то на дороге между Москвой и Дедовским, когда копыта коней еще звонко цокали по асфальту, вор в законе Варяг встретил проповедника в запыленных белых одеждах, который с места в карьер призвал всадников сокрушить чертоги диавольские. Правда, из витиеватой речи божьего человека трудно было понять, где эти чертоги находятся – в Белом Таборе или на Воробьевых горах.