Ольга Ларионова - Вахта Арамиса, или Небесная любовь Памелы Пинкстоун

- "Ничего. "Арамис" - это недолго. (Так спокойно, словно это он был командиром корабля и успокаивал разнервничавшегося новичка.)

"АЭС ты, - продолжал маяться Пино, - да мы все вместе взятые не стоим пряжки от скафандра этого мальчика. Пусть он ничего еще не сделал, но все-таки это мужество, без рисовки, без бравады, -оно пока проскальзывает в каких-то интонациях, что ли. Но его у Санти не отнимешь. Смелый, умный волчонок. И красивый. Такой красивый, ах ты боже мой..."

Санти положил голову на руки, словно валялся на пляже, концы его знаменитого платка, завязанного причудливым узлом над левым ухом, плавали перед лицом, и Санти ловил их губами; они становились влажными, темнели.

- Вас встретят? - неожиданно спросил Дэниел.

- Вряд ли. Мне ведь еще не даровано родительское прощение... - Санти улыбнулся застенчиво, совсем по-детски. - Я все равно сразу не полетел бы домой. Ведь до самой Земли, до космопорта, мы доберёмся вместе?

- Да, - сказал капитан.

"Так казалось каждому из нас, - подумал Пино, - что из первого полета нас встретят цветы, ковровые дорожки и девочки..."

- Вы проститесь с нами и помчитесь домой, капитан. И вы тоже, Пино. А я пойду в кабак. Тут же, в порту. И я напьюсь, капитан... - Он снова улыбнулся и глянул на Дэниела, словно спрашивая: "Можно?" - и опять тихо заговорил: - Я буду пить и ждать, когда обратно, на станцию, пойдет ракета. Ее будет хорошо видно. И тогда я снова захочу в космос. Не так просто, как все хотят, а до смерти, до собачьего воя... Смешно, капитан?

- Нет, - сказал Дэниел, - нет, не смешно. А напиваться зачем?

- Действительно. - Санти взмахнул руками, отлетел к стене.-Зачем напиваться? "Не пей, Гертруда" - как говаривал один мой знакомый король своей жене.

- А что, пила? - заинтересовался Мортусян.

- Как лошадь. - Санти сокрушенно покачал головой. - Плохо кончила. Он помолчал. - И все равно напьюсь.

- А знаете что, - сказал Дэниел, - посажу-ка я вас на "Арамисе" под арест. Скажу, что наблюдались первые признаки космического психоза. Спокойная обстановка на станции, женское общество...

- Если б только они там не были. все такие черномазые... - неожиданно подал голос Мортусян.

Наступила пауза. Почему-то всегда, когда в разговор вмешивался биолог, всем становилось как-то неловко.

- Четыре черненьких чумазеньких чертенка, -неожиданно сказал Санти по-русски. - С тремя из них я однажды столкнулся на практике. И тоже - на "Первой Козырева".

- И вам до собачьего воя захотелось в космос, - захихикал Пино.

- Мортусян, сделайте милость, уймитесь. Все три показались мне весьма почтенными дамами.

- Вы были им представлены? - быстро спросил Дэниел 0'Брайн.

- К сожалению, не имел чести; встреча была столь мимолетной, что я не успел даже обратить внимание на одинаковый цвет волос. Уж очень разные были типы лица. Старшая- деревянный идол, эдакая на редкость плоская и деловая рожа.

- Ой, - сказал Мортусян, - это же и есть миссис Монахова.

- Русская? - удивился Санти.

- Полукровка. Все они там в той или иной мере русские.

- Затем, - сказал Санти, - следовало нечто классическое. Не лицо, а классная доска после урока геометрии: овал лица, брови, губы - как циркулем вычерчены. Даже смешно. Совершенно несовременная красота.

- Ага, - хмыкнул Пино, - Ада Шлезингер.

- А я было принял ее за испанку какого-нибудь древнего, вырождающегося рода. Жаль. И последняя это буфет черного дерева. Гога и Магога..

- Это француженка, - сухо заметил Дэниел. - Симона Жервез-Агёева.

- Ну уж нет! - возразил Санти. - В этом-то я разбираюсь. Моя бабка была француженка. А это - всегo-навсего марокканка.

Капитан промолчал. По-видимому, ему было неприятно, что второй пилот оказался столь компетентным в подобном вопросе.

- Моя последняя надежда - на нашу соотечественницу, - сказал Санти, переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову. - Я слышал, что она мала, как возлюбленная Бернса, невинна, как филе индейки, и ее глаза - как две чашки черного кофе.

Пино густо захохотал:

- Это Паола-то? Две чашки... Горазд был врать старик Соломон.

- Это Гейне, - возразил Санти, поморщившись. - И не смейтесь, как объевшийся людоед. После всех наших концентратов такой смех несколько раздражает.

- Все равно, - сказал Пино, - все равно. Две чашки... При всем уважении к звездам и полоскам, наша дорогая соотечественница - форменная обезьяна. И к тому же... - Пино снова запрыгал в своем гамаке, к тому же она... уже... по уши... И-аха-ха...

- Мортусян, - сухо заметил Дэниел, - информации подобного рода не входят в обязанности бортового биолога. К тому же сейчас будет связь. Потрудитесь помолчать.

- О господи, - заворчал Мортусян, - да пожалуйста...

Он отвернулся к стене, полежал немного и начал отстегивать крепежный пояс. Освободившись от него, он перевалился через край гамака и опустился на пол.

- А ну вас всех. Объявляется кормление зверей, - буркнул Пино и пошел к стеллажу с контейнерами, придерживаясь за ремни и поручни. Плавать в свободном полете он терпеть не мог.

- Рановато, - сказал Санти. - Вроде бы еще полчаса...

- Это уж мое дело.

Капитан обернулся и внимательно посмотрел на Пино. Пино остановился и тоже посмотрел на него.

- Выкиньте меня в Пространство, капитан, - проговорил он, - но этот рейс добром не кончится.

Санти оттолкнулся от потолка и ловко спланировал прямо в гамак:

- Худшее, что могут сделать с честными пиратами - это повесить их на реях. У нас для этой цели могут служить внешние антенны. Так что гарантирую вам вполне современный финал. И беспрецедентный притом.

0'Брайн медленно проговорил:

- Не болтайте лишнего, мой мальчик. Даже здесь.

Санти улыбнулся, пожал плечами и пристегнулся к гамаку. Во время свободного полета спать разрешалось только в закрепленном положении.

ДЕЛА ДОМАШНИЕ

Пол под ногами слегка дрогнул, - это значило, что буксирная ракета отошла от "Арамиса". Симона поколдовала еще немного у пульта, - Паола знала, что это убираются трапы, соединявшие ракету со станцией. Симона включила экран обозрения, и все принялись искать крохотную удаляющуюся звездочку. Паола покрутила головой, но не нашла. Ракета была небольшой, шла почти без груза, - увозила всего четырех человек и кое-какие их вещи, - и поэтому, пока включили экран, она была уже далеко. Ираида Васильевна и Ада cмотрели внимательно, - наверное, они-то ее видели. Паола повернулась, пошла к двери и услышала, что Симона тоже поднимается. Если Симона вставала или садилась, то это было слышно в каждом уголке станции.

- Ну вот, - сказала Ираида Васильевна (она очень любила это "ну вот" и даже Симону приучила) , - теперь, девочки, до следующего отпуска.

И кому только он нужен, этот отпуск? Симоне все равно, - Агеев вернется не раньше чем через два года, если вообще... Ада видится со своим Сайкиным чуть ли не каждые три недели, и тогда они находят самый неподходящий уголок станции и целуются там, как дураки. А для Паолы эти отпуска...