Сергей Шведов - Война Войной, А Деткам -- Кашу

— Эфир пуст. Только шипит и щёлкает.

— А ты попереключай диапазоны. Погоняй по частотам от длинных до коротких волн.

— Не по-нашему говорят.

— Дай мне послушать, — сказал Павло. — У нас в Германке все по-английски шпрехают, скоро рОдный дойч забудут… Есть Австралия!.. Индонезия… Индия… Зимбабве, это Африка… Жив-здоров Китай. На русском языке транслируют "Алеет Восток". Нет Европы и Америки. Нет Москвы. Зато есть Аргентина. Футбол у них там комментируют.

— Значит, больше нет Америки, Европы и Москвы? — испуганно вытаращил глаза рыжий Артёмка.

— Ничего это не значит, — ответил генерал. — Возможно, цивилизованные страны отказались от эфирного вещания и перешли на новые виды связи.

— Какие?

— Я пять лет сидел под землёй. Откуда мне знать? У нас приёмник был покруче этого. И тоже только Индонезию с Малайзией ловил.

— И не знал, что сейчас зэков в подвалах держат. Оно и понятно — чтоб не сбежали при бомбёжке.

Небо затянуло тучами. Ни луны, звёзд, но от воды шло еле различимое свечение.

— К дождю, — сказал Артёмка.

— К удаче. Сверху нас никто не засечёт, — сказал Пётр. — Дрон или спутник.

— Самолёты больше не летают, — ответил Павел. — Беспилотники тоже.

— Знаю. В радиусе пятисот километров в округе нет ни одной примитивной радиолокационной станции даже в аэропорту областного значения.

— Тебе это в тюрьме на политинформашке рассказали? Местной авиации может и не быть, а забугорные ракетоносцы летают только на высоте за десять тысяч метров. Знаю я этих натюг, сам оттудова. Они боятся на огонь зениток и ракет нарваться. Пуляют с безопасной высоты.

— Ты, дядь Паш, железнодорожник, машинист, — хмыкнул Артёмка. — Откуда ты знаешь?

— На войне поезда для самолёта как раз главная мишень. Но русские самолёты меня ни разу не атаковали. И вертолётов не видел. А кто ты по военно-учётной специальности, Петька?

— Будем считать, что ракетчик.

— Зенитчик?

— Постановщик ложных целей и специалист по перехвату телеметрии управляемых летательных аппаратов.

— Ты вообще тут откуда взялся, если без брехни? Вижу, что ты всё-таки не совсем зэк.

— Пока не вспомнил до конца, кто я. Тут как шарахнуло три дня назад, что у меня башку свихнуло, и ноги до сих пор немеют после контузии.

— Неделю назад, а не три дня. Я был километров за четыре до эпицентра взрыва, так мой плот волной так качнуло, что я в воду плюхнулся. Со слухом всё в порядке? А то бывает, барабанные перепонки рвёт.

— Со слухом-то всё в порядке, только вот с памятью… Детства не помню.

— Ну, имя же помнишь!

— Имя помню, фамилию помню.

— Как батьку звали?

Петька задумался.

— Пока не припомню.

— Документы при себе? Загляни в них.

Генерал Петька промолчал.

— Жена и дети есть?

— Холостых в попы не рукополагают, если ты не монах.

— Лет тридцать пять тебе, как и мне.

— Тридцать шесть. Жену не помню. Про детей не помню. И мать свою не помню.

— А что помнишь?

— Координаты этой местности помню. Примерно 52 градуса северной широты, 32 градуса восточной долготы. Мы на стыке бывших незалежных стран — Белоруссии, Украины и Росфедерации.

— Так ты шпион, раз координаты помнишь?

— Ракетчик я, уже говорил. Артиллеристы и ракетчики без указания координат не стреляют.

— Ладно. У нас хоть в широту хоть в долготу ни одной живой души не найдёшь.

Плот вплыл в протоку, отделявшую остров от бесконечных зарослей тростника. Пётр с Павлом толкали его шестами. Артемка рулил правИлом на корме.

— Сколько лет идёт война, Павло?

— Началась, когда мне было пять. Значит, тридцать

— Когда тебя призвали на фронт?

— Железнодорожников не призывают, а переводят в распоряжение военного командования.

— Значит, оружие тебе выдали, если призвали.

— У машиниста вооруженная охрана, на кой мне оружие? А ты, поп, в армии солдат святой водой кропил перед атакой?

— Я не капеллан, не армейский священник. Любил астрономию и математику в семинарии. Меня призвали, бросили в учебку для зенитных расчётов, оттуда после учебных стрельб направили в военное училище, потом фронт, и снова учёба в военной академии.

— А я думал, там учат кадилом махать.

— Знаешь, в семинарии астрономию, математику и физику так преподают, что любая физико-математическая школа даже рядом с ней не стояла.

— А когда для тебя война закончилась?

— Ты же сам сказал, что неделю назад. Я-то себе думал, что всего три дня.

— А тот прапор из ваших?

— Прапор — бред. Простое наваждение. Галлюцинация. Забудь!

— Галлюники разве убивают?

— Ты про Ладомира?

— Ага.

— Ладьку я шлёпнул. Пока не спрашивай почему, ладно? Всё равно сразу не поймёшь.

— Хоть намекни втёмную.

— Понимаешь, Павло, собака, волк и шакал — всё одно собака для зоологов, canis по латыни. В Сибири охотники отлавливают слепых волчат, чтобы натаскать потом их для охоты. Волк лучше собаки идёт по следу копытной дичи. От него жди лишь одну пакость — порвёт подстреленную добычу, если вовремя не отнимешь. А ручной шакал может незаметно перегрызть глотку спящему хозяину. В слюне у него мощный анестетик, человек не чует боли, когда шакал обдирает шершавым языком кожу до мяса и слизывает кровь. А бандеровцы — всё те же шакалюги.

После этого долго плыли молча, пока Павло не спросил:

— Почему не кончается война, хоть знаешь? Ты военный.

— Думаю, имеем дело с компьютерами. Только машина может так бездумно шлёпать снарядами в белый свет как в копеечку.

— А кто снаряжает ракеты для запуска?

— Ты видел роботы-манипуляторы? Главное, чтобы другие роботы обеспечивали бесперебойное энергообеспечение.

— А кто наводит?

— Спутники. Хорошо, что небо затянуло тучами.

— Откуда пуляют по нам, ракетчик?

— Дай припомнить последние данные, Павло… По нам лупят братья-славяне из Болгарии, Сербии, Польши и православные румыны. Ну, и венгры, что с родом с Поволжья. Да ещё и с Финляндии бьют по русскому Северу до Таймыра.

— Я не славянин, но Поволжье для меня родное. Моя мать родом из поволжских немцев. Поэтому я менонит, как и она.

— А батя?

— Братья, сёстры и батя — православные.

— Отец военный?

— Нет, школьный учитель русского языка.

Плот бесшумно несло течением по протоке. Лишь изредка шестами отталкивали его подальше от берегов.

— Вот тут лучше всего пристать, — тихо сказал Артёмка. — Военные по ту сторону острова. Тут берег пологий и болотистый. Идти трудно, но безопасно.