Алексей Вебер - Аномальная зона

Зато "эпоха перемен" практически положила конец его работе. Материальные проблемы вынудили перебраться в столицу. Компаньон и объект исследования оказались за многие сотни километров. Билеты стали недоступно дорогими. Аномалия, которая к тому времени уже начала "закукливаться", оказалась предоставленной самой себе. Правда, как говорят, худа без добра не бывает. Именно в те смутные годы стало возможным знакомство с недоступной раньше информацией. Семигорцев обнаружил, что в мире действует не меньше десятка ячеек его единомышленников. С некоторыми удалось завязать переписку, и он уже почувствовал себя членом некой общности. А шесть лет назад, объявился и его покровитель. Располневший и обрюзгший защитник тайных интересов отечества, теперь представлял службу безопасности одного из новых хозяев жизни. Общение с этим типом, мягко говоря, не доставляло удовольствия, но именно он предложил финансовую поддержку. Неожиданная спонсорская помощь позволила посетить парижский съезд международного клуба исследователей аномалий, где Семигорцев и был избран председателем российского отделения. В целом посещение "столицы мира", ученого разочаровало, что часто бывает при близком соприкосновении с мечтой. Однако, вступление в клуб позволило теперь получать субсидии по международным каналам. На эти средства удалось снять небольшой офис, куда стекалась отчеты об экспедициях в аномальные зоны России и ближнего зарубежья. Но главным для Семигорцева было то, что он снова смог принимать участие в "полевых работах". Вскоре за большой личный вклад в организацию и проведение экспедиций, руководство международного клуба даже пожаловало ему почетный среди аномальщиков титул "командора".

Главным подшефным объектом теперь стала аномалия в трехстах километрах к северу от Москвы. В ближайшее время он собирался организовать туда очередную экспедицию, но пока удерживала нехватка средств…

Услышав о поисках новых спонсоров, Хрустов словно очнулся от гипнотического сна. Подоплека происходящего предстала во всей очевидности.

– Вроде бы нормальный человек уже с полчаса слушает рассказ о каких-то мифических аномалиях, а случайный знакомый охотно читает лекцию с историями якобы из собственной жизни.

Хрустову доводилось встречать патологических болтунов, но Семигорцев под этот тип не подходил. Так что вывод напрашивался весьма прозаичный:

– Раскручивают тебя, дурак! Банально и пошло раскручивают. Хотя, надо заметить, что способ не лишен оригинальности…

После этой неприятной догадки разговор как-то очень быстро свернулся. Когда выходили из заведения, Хрустов ожидал, что сейчас ему намекнут на возможность принять участие в спонсорской поддержке. Но Семигорцев просто крепко пожал на прощание руку, сказав, что будет рад продолжению знакомства. На том и расстались. За ближайшим поворотом Хрустов достал визитку нового знакомого и демонстративно разодрал ее пополам. Но, когда хотел выкинуть обрывки, произошло нечто странное. Показалось, что за ним внимательно наблюдает какой-то худой долговязый тип в грязной потрепанной куртке. Почему-то испугавшись, Хрустов быстро зашагал прочь, а половинки разорванной визитной карточки непроизвольно засунул обратно в карман.

После встречи с аномальщиком мир вдруг утратил жесткие контуры. Над городом по-прежнему висела пасмурная дымка. Время от времени крупными редкими каплями начинал брызгать дождь. Встречные прохожие то открывали, то зарывали зонтики. Иногда приходилось убирать лицо, чтобы в него не угодили острием или спицей. И все вокруг казалось неустойчивым, суетливым и опасно зыбким.

Неожиданное решение.

Петр Иванович Хрустов прибывал не в лучшем расположении духа, и появление сына встретил раздраженным ворчанием.

– Стыдно молодому мужику целыми днями ни черта не делать, да еще с утра пораньше накачиваться пивом!

Обычно Антон встречал такие выпады молчанием, но сейчас вдруг взорвался. Не узнавая своего голоса, он кричал, что будет делать все, что захочет. Потому-то его деньгами оплачивается квартира, спутниковое телевидение, а также деликатесы к общему столу, которые простые российские пенсионеры вряд ли себе могут позволить.

Выкрикивая последнее заявление, он уже осознал, что перегибает палку. Но слово не воробей. Павел Иванович еще сильнее сгорбился, обиженно забормотал себе под нос и скрылся в своей комнате. Антон чувствовал раскаяние, однако сразу же идти извиняться не хотел.

– В конце концов, сколько же можно брюзжать! Лучше бы посоветовал, как жить на этом свете. А то тоже мне, отец называется!

Грузно опустившись на диван, он ощутил, как в желудок давит на грудную клетку, от чего сердце неприятно защемило. Состояние было на редкость омерзительное. Пивное опьянение успело перерасти в похмелье. Заниматься чем-либо не было ни сил, ни желания, а до вечернего телесериала еще оставалось безмерное количество времени. Переодевшись в старенькие джинсы и широкую импортную майку, явно сшитую для толстяков из американских комедий, он походил по комнате, присел, а потом и прилег на диван. Сознание сразу же провалилось в пустоту, выйти из которой удалось только несколькими часами позже.

Просыпаться в сумерки всегда отвратительно. Вырвавшись из естественного ритма, организм не знает, переходить ли к окончательному пробуждению или снова погружаться в сон. Некоторое время не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Наконец, он заставил себя подняться и отправился готовить кофе. Проходя мимо гостиной, обнаружил, что телевизор не включен. Петр Иванович из принципиальных соображений отказался смотреть свой сериал по спутниковому телевидению. Подавив грызущее чувство раскаяния, Хрустов-младший поплелся дальше на кухню. Он уже признавал, что был со стариком по-свински груб, но упрямство еще мешало попросить извинения.

Кружка кофе немного помогла, но настроение все равно оставляло желать лучшего. Прихлебывая горячий напиток, он смотрел на уродливые силуэты железных гаражей на другой стороне дороги и думал о том, что с каждым годом мир для него теряет краски. Пейзаж за окнами словно специально усиливал депрессию. Полная некрасивая женщина тащит тяжелую сумку. Два мужика, подняв капот старой "волги", копаются в двигателе, семейная пара алкоголиков, нетвердо ступая по тротуару, оглашает воздух грязной руганью.

Лето было в самом разгаре, но он уже представлял, что через пару месяцев зальют дожди. И без того нерадостная картина утонет в серых осенних красках. А с середины ноября ляжет снег. Колючий холод будет чередоваться со слякотью оттепели. И так до апреля. Да и весна, которую так ждешь, тоже бессмысленна, как и все в этой жизни…