Алла Конова - Голос вечности
У них всегда было очень мало времени. И, наверно, тот далекий вечер, о котором вспоминал Павел, им хотелось подарить себе, своей ушедшей молодости.
Ольга Петровна уверенно переступала с камня на камень. Отец плохо видел в темноте, часто спотыкался, но не выпускал из своих горячих ладоней ручку сына.
— Да, Оля, трудно сейчас отличить, где фантастика, а где уже наука, но я всегда мечтал об этом! Помню весну сорок пятого года! И знаешь…. Я и тогда думал, что Луна близко…
6…Сурен не приходил в себя, а Павел обессилел. Отчего? От разом нахлынувших воспоминаний? От мучительного ожидания, ожидания, длившегося столько лет, и сейчас, в эти минуты, превращающегося в реальность? Или, может быть, просто от того, что планетоплан шел на посадку и тяжесть возрастала?
Павел не смог отметить того мгновения, когда планетоплан, наконец, стал, твердо стал на землю. Поддерживаемый Зорем, он медленно спускался по трапу.
Это была та же площадка, с которой шестьсот лет тому назад они стартовали на Луну, чтобы начать свой путь к Юпитеру. Это место древних астронавтов, место безумно смелых, люди сохранили как ценнейшую реликвию прошлого. Те же скалистые отроги гор вдали, и так же они сглаживают свои контуры в синеве. Сейчас, как и тогда, была весна…
Павел ступал по серым, сильно разрушенным плитам и вдруг в выемке между камнями заметил свежую травку. Склонился, набрал пригоршню склеенной корешками земли. Поднес к лицу… И голова закружилась. Он задрожал от знакомого запаха обнаженной земли, еще холодной от зимних снегов, но уже оттаявшей для жизни. Растирал пальцами жирные кусочки перегноя. Это прикосновение отбросило его к тем далеким годам, когда он во взрыхленную, уже нагретую солнцем клумбу — высаживал клубни георгинов. И тут он увидел: от людей, слившихся в его глазах в единое целое, отделилась девушка. Девушка в бледно-голубой развевающейся одежде. Она легко шла ему навстречу, протянув вперед тонкие руки. В ее облике он прочел и боль сострадания и восторг.
Она смотрела ему в лицо, слегка запрокинув голову, нежная, очень простая и искренняя.
— 3-зд-рав-в-вствуй, Павел, — она певуче-растянуто выговаривала слова. — Долгих лет тебе жизни, Павел, на твоей Земле.
7В руках Леи тетрадь. Но она совсем не похожа на те древние документы, с которыми совсем недавно познакомилась дочь Павлия Зоря.
Листы в тетради свежие, почти не измененные временем. И даже чернила не потускнели. Две фотографии — ребенка и юноши — вставлены в обложку.
Записки Нины Орловой…
А Лее кажется, что это частичка души тех далеких людей.
И густо-зеленые очертания гор, и снежные шапки-все в лучах солнца. Прохлада под тенистыми платанами. И так же было тогда, шестьсот лет тому назад…
В ПРОСТОРАХ НЕВЕДОМОГО
ЮПИТЕР
(Начало записок Нины Орловой) 1…Осталась только крошечная голубоватая точка. Она выделяется на черном небе. И глаза сами постоянно тянутся к ней.
Мы легли на круговую орбиту вокруг Юпитера. Он занимает перед нами почти половину пространства. Полосатый гигант. И видно, как эти полосы, темным обручем охватив поверхность планеты, стремительно кружатся.
Но больше всего меня поражает Солнце. Холодный диск в черном небе. Дело не в том, что оно гораздо меньше земного. Наше Солнце как бы теряется в сиянии воздуха. Здесь оно висит. Оно ослепительно светит… светит холодом.
А на поверхности Юпитера кочует Красное пятно… Загадка из загадок… Оно огромное… неправильной формы… и ползет от полюса к полюсу. Оно приковало к себе все мысли нашего юного начальника…
— Там, именно там рождается это необъяснимое радиоизлучение. А почему? Какую силу, какую власть таит в себе эта бурая, расплывчатая масса?
— В нем скрыто что-то зловещее…
Это сказано очень тихо, но с такой неожиданной дрожью, что мы все невольно оглянулись. Саша не улыбался! Он серьезен. И только уголки губ нервны подпрыгивают, как бы в предчувствии неотвратимой беды.
И на мгновенье стало жутко. Пятно — это гигантский спрут, сковавший нас своим мертвящим взглядом. Он высосет все: нашу кровь… возвращение… далекую Землю… Сурен очень бледен. И Павел натянуто улыбается. А я… я должна сказать что-то:
— И бывает же такое дурацкое напряжение нервов, когда все рисуется в мрачных тонах!..
Павел Николаевич рассмеялся, но смех звучал неискренне… Лучше так не смеяться!
— Вы правы, Нина Александровна, невеждам всегда что-то мерещится…
— Мы с Ниной Александровной скоро вам преподнесем все тайны Ганимеда в их натуральном виде. Ждать уже недолго. Сурен вставил это совершенно спокойно. Он уже безукоризненно владел собой. — Пойдемте Нина Александровна, Ганимед ждет нас.
Нам с Суреном поручили наблюдать за спутниками Юпитера. Их двенадцать. Путь нашей ракеты лежит между орбитами Каллисто и Ганимеда. Подойти ближе к Юпитеру нельзя. Там очень плотный слой электронов больших энергий. Правда, наш планетоплан надежно защищен от них, но все-таки мы не имеем права нарушать данные нам на Земле инструкции.
Каллисто и Ганимед по величине почти такие, как Меркурий. Каллисто сейчас скрыт Юпитером, мы не скоро еще подойдем к нему. И я смотрю на голубовато-белый Ганимед. Прекрасная «луна». В его отраженном свете что-то особенное… успокаивающее, особенно успокаивающее после жуткого кровавого пятна. Но не следует думать об этом, о минутной вспышке страха. Это естественно в Космосе. Надо думать о другом. Мы с Суреном уже знаем: белое зеркало на поверхности Ганимеда — это застывшие моря угольной кислоты. Так предполагали люди, так оно и есть.
Наблюдение за Ганимедом — эту работу мы с Суреном взяли, так сказать, по совместительству. Основное у меня — люди, как чувствует себя в Космосе живой организм. Первое из первейшего. С этого начиналось освоение внеземного пространства. Вечная, непроходящая задача. Может быть, потому, что она действительно неисчерпаемая. Для меня уже не проблема: хорошо ли переносит живой организм состояние невесомости. Это давным-давно решено. Но чем глубже в Космос, тем вероятнее различные сюрпризы.
Больше двадцати лет назад первая ракета-спутник взвилась над Землей, потом пронесся человек на космическом корабле. Началось освоение Луны, обследование Венеры, Марса и, наконец. Юпитера. И везде решался вопрос о живом организме. Человек может жить в космическом корабле — это доказано. А нервы? А его психика? Прежде всего сужу по себе.
Пока я спокойна. Только слишком часто вспоминаю Землю. Мужчины в этом отношении крепче. Их сильнее захватывает работа. Павел Николаевич вообще ни о чем, кроме своих электромагнитных или мезонных полей, и говорить не может.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});