Мэрион Брэдли - Меч Алдонеса

Я встречался с Лоутоном еще до того, как покинул Дарковер. Его судьба была схожа с моей: отец-землянин, мать из Комина. Мы были дальними родственниками не помню, правда, каким именно образом. Это был огромный, статный и мускулистый рыжеволосый мужчина — с виду настоящий уроженец Дарковера; он мог бы даже претендовать на место в Совете Комина, если бы захотел. Но он не захотел. Он предпочел служить Империи и теперь был одним из высокопоставленных чиновников, служивших связующим звеном между Террой и Дарковером. Никто не может оставаться до конца честным, если живет по законам захватчиков; однако он все-таки старался сохранить честь.

Мы пожали друг другу руки по земному обычаю (который, кстати, терпеть не могу), и я сел. Он дружелюбно, но не слишком сердечно улыбнулся мне. Он не избегал моего взгляда — а ведь очень немногие способны смотреть телепату прямо в глаза.

Он придвинул мне через стол пластиковое удостоверение:

— Вот, возьми. Мне оно и не было нужно. Просто я хотел поговорить с тобой, Элтон, а это удобный предлог.

Я, не отвечая, положил удостоверение в карман.

— Я слышал, ты был на Терре? Как тебе там понравилось?

— Сама планета понравилась. А вот люди, прости, нет.

— Не надо извинений, — рассмеялся он. — Я тоже оттуда уехал. Одни недотепы там остаются. Любой предприимчивый и умный человек отправляется в космос, на просторы Империи. Элтон, почему ты так и не попросил имперского гражданства? Твоя мать была с Терры, ты бы получил массу преимуществ, ничего при этом не потеряв.

— Но ведь и ты почему-то так никогда и не принял предложения занять место в Комине? — вопросом на вопрос ответил я.

— Понимаю, — ответил он.

— Лоутон, я не выступаю против Терры. Мне не слишком нравится имперское присутствие здесь, но Дарковер просто так не станет воевать ни против городов, ни против государств, ни против планет. Если бы моим врагом был какой-нибудь землянин, я бы подал уведомление о предполагаемом убийстве и убил бы его. Если бы дюжина землян сожгла мой дом и угнала мои стада, я бы собрал своих людей, и все вместе мы бы их перебили. Но я ничего не имею против тысяч людей, которые не сделали мне ничего дурного или хорошего. Мне безразлично их присутствие здесь. У них другие привычки, не такие, как у нас. Наша ненависть направлена против отдельных людей, а не против миллионов.

— Мне нравится твой подход, однако такая философия ставит тебя в невыгодное положение по отношению к Империи, — сказал Лоутон, вздохнув. — Ну что ж, не буду тебя задерживать. У тебя ко мне ничего нет?

— Возможно, есть. Ты знаешь человека, который пользуется именем Кадарин? Реакция была мгновенной:

— Ты хочешь сказать, что он здесь, в Тендаре?!

— Так ты знаешь его?

— Лучше бы я его никогда не знал! Нет, лично я с ним не знаком, я его даже никогда не видел. Но он все время тут появляется. Он называет себя гражданином Дарковера, а сам вечно торчит в зоне землян. И, насколько я понимаю, покидая эту зону, тут же начинает утверждать, что он гражданин Терры и способен доказать это.

— И что?

— И мы не можем лишить его Права Тринадцати Дней.

Я засмеялся. Я помню, как земляне пытались бороться с этим явно нелогичным установлением — Правом Тринадцати Дней. Любой изгой, преступник, даже убийца имел неотъемлемое право — оно существовало с незапамятных времен — провести по одному дню тринадцать раз в году в Тендаре — для обеспечения своих юридических прав. В течение этого срока — если, конечно, он не был осужден заочно — то пользовался полной неприкосновенностью.

— Если бы он задержался здесь хоть на секунду сверх этого срока, мы бы тут же его схватили. Но он осторожен. Мы не можем его задержать даже за плевок в неположенном месте. Единственное место, которое он здесь посещает, — Приют для детей космонавтов. После чего буквально растворяется в воздухе.

— Что ж, возможно, вам скоро удастся от него избавиться, — сказал я. Надеюсь, вы не станете меня преследовать, когда я его убью. Ведь он уже подал уведомление о намерении убить меня. — Я встал.

Когда я был уже в дверях, Лоутон окликнул меня. Дружелюбия в его голосе как не бывало:

— У тебя при себе контрабанда! Сдай немедленно!

Я отдал ему пистолет. Несомненно, у них тут где-то была просвечивающая аппаратура. Лоутон проверил пистолет, затем хмуро глянул на меня и протянул оружие назад:

— Возьми. Я не совсем понял ситуацию… — Он нетерпеливо совал пистолет мне в руки. — Ну, бери же! Только сматывайся отсюда скорее, пока тебя кто-нибудь еще не засек. И отдай оружие тому, кому оно принадлежит. Если тебе нужно разрешение, я попробую это устроить. Только не болтайся по городу с контрабандой в кармане!

Он чуть не в шею вытолкал меня из своего кабинета. Удивленно вертя пистолет в руках, я направился к лифту. И тут глаза мои заметили маленькую табличку с надписью: «Рафаэл Скотт».

И тут я вдруг понял, что мне вовсе не хочется требовать объяснений ни от Дио, ни от Мариуса.

Глава III

— Очень хорошо, Великие Лорды. Я сделаю так, как вы желаете!

Мы поздно прибыли в Скрытый Город, настолько поздно, что уже не было времени сообщать о нашем прибытии ни старому Хастуру, ни Линнел, моей ближайшей родственнице и молочной сестре. Мариус, который не был допущен в Совет Комина, расстался со мной и направился в зал для низшей знати и младших сыновей великих родов. Я поднялся по ступеням на длинную галерею, намереваясь незаметно проникнуть в ложу, которая по закону предназначалась для Элтонов.

И замер на пороге, пораженный. Речь держала Каллина Эйлард.

Я знал ее всю свою жизнь. Она тоже была какой-то моей родственницей. Линнел она приходилась сводной сестрой. Но когда я в последний раз видел ее шесть лет назад, и я всячески избегал вспоминать об этом — она была совсем еще юной, тихой, бесцветной девочкой. Теперь же передо мной предстала настоящая женщина, и очень красивая, добавлю.

Стояла она прямо перед Высоким Троном. Голова гордо поднята. Стройная, с тонкими чертами лица, в ниспадающей до полу черной мантии. В длинные волосы вплетены драгоценности. Мраморная шея обвита золотыми цепочками, на талии тоже золотая цепь, придававшая Каллине сходство с узником, впрочем, весьма гордым узником. Вот опять зазвучал ее голос, ясный и гневный:

— С каких это пор Хранительница обязана подчиняться прихотям Совета?!

Так вот в чем дело! Мариус не сказал мне, что Совет Комина назначил новую Хранительницу, а сам я спросить об этом не догадался. Он вообще не так уж много успел мне сообщить. Садясь на свое место, я посмотрел вниз, в Зал Совета.