Глеб Голубев - Огненный пояс

Конечно, риск велик. Кто знает, как плотно забиты илом аварийные цистерны? Смоет ли вода илистую пробку? Или мы просто полетим вниз, на самое дно этой гигантской впадины, и достать нас оттуда окажется еще труднее? - Думайте, мальчики, думайте, - сказал Базанов.- Но, по-моему, рискнуть стоит. Во всяком случае, из этой Ловушки мы вырвемся... И попадем в другую? - Нас легче будет нащупать эхолотом или телевизионной установкой, продолжал Базанов. А если мы совсем утонем в иле, как нас тогда найдут? - Время не ждет. Даю на размышление пять минут, - Базанов поднес к уху часы. - Константин Игоревич прав, - сказал Михаил, посмотрев на меня. - Другого выхода нет. Я молча кивнул. И Базанов, точно он только и ждал этого, сразу же уселся в свое кресло за пультом управления. Затаив дыхание, мы следили, как он уверенно включил сначала один электромотор, потом и другой. Я невольно сжался, ожидая толчка - но его не последовало. Кабина начала только чуть заметно дрожать, не двигаясь с места. Базанов увеличил обороты. Дрожь кабины усилилась... И только. Мы не двигались с места. Тогда он начал попеременно выключать и снова включать моторы, стараясь раскачать нашу застрявшую "лодку". Левый, правый... Левый... Правый... Моторы глухо ревели. Вибрировали и гудели стальные стенки. Тихонько звенели приборы. Левый-Правый... Левый-Правый... Я глянул на часы. Неужели прошло только сорок минут? Они были длинными, словно жизнь. Левый... Правый... От вибрации и заунывного гуда моторов начало шуметь в голове. Мишка закрыл глаза и болезненно сморщился: видно, ему приходилось туго. Но кабина - ни с места... Базанов резким движением выключил моторы и встал. Ноздри его раздувались, он дышал тяжело и часто, словно сам, своими руками пытался столкнуть нашу "лодку" и очень устал от этого. Он вытер мокрое раскрасневшееся лицо и опустился на пол возле меня. Когда он доставал платок из кармана, оттуда выпала фотокарточка. Я поднял ее и попал ему. С помятой карточки весело улыбалась белокурая девушка в черном мундире с витыми погончиками на плечах. - Дочка моя, - сказал Базанов, бережно разглаживая карточку и пряча ее в карман. - Будущий геолог, как ты. Я смотрел на него, не понимая, о чем он говорит. "Все кончено, - стучало в голове. - Нас не найдут, не спасут. Мы слишком крепко завязли..." Люди там, наверху, смеются, улыбаются, как эта беззаботная девушка. Они видят и солнце, и море, и небо, а мы... В этот миг наша кабина резко качнулась... Наполнилась гулом, накренилась и, заскрежетав, поползла куда-то вниз. А мы, хватаясь друг за друга, покатились по полу... "14.03. Сильным толчком, в результате донного землетрясения, батискаф сброшен с выступа..." - Мы падаем! - крикнул Михаил. - Нет, всплываем! - ответил Базанов, тщетно пытаясь подняться на ноги. Они были правы оба. Сначала кабина, накренившись, падала вниз. Потом она вдруг резко качнулась... и начала быстро всплывать. ^_ - Есть! - радостно воскликнул Базанов, хлопая меня по плечу. - Затворы сработали, мальчики. Мы всплываем! Я бросился к иллюминатору. Но стекла все еще были темными, вода не смыла с них грязь. Стрелка глубинометра бойко перескакивала от цифры к цифре: 3500 метров, 3000-2500... Мы с Мишей подмигнули друг другу. Но почему у Базанова озабоченное и настороженное лицо? - Что-нибудь не так, командир? - спросил я. - Полный порядок, - ответил он улыбаясь. - Скоро будем наверху. Но кто мне объяснит, что же все-таки произошло? - Похоже, мы попали в зону моретрясения, - сказал я. - Они здесь частенько бывают. Мы же с вами находимся в знаменитом "Огненном поясе". Он опоясал весь Тихий океан. Тут и действующих вулканов и землетрясений природа отпустила куда больше, чем нужно человечеству для научных исследований. И эпицентр очередного моретрясения оказался где-то неподалеку. Первого толчка мы не ощутили, но он сбросил на нас илистую лавину. А второй толчок спас нас, столкнув с уступа, на котором мы засели. Надо взять пробы воды, если только наши "руки" не вышли из строя... Базанов занялся своей техникой, а мы с Михаилом начали проверять забортные приборы. Один наружный термометр, видимо, разбился, или порвались провода, передававшие в кабину его показания: стрелка указателя бессильно поникла на циферблате, но другой уцелел. Пострадало, вероятно, и несколько цилиндриков для забора проб воды. Но остальные действовали. Я наполнил их водой, записав в журнал, на какой глубине взята каждая проба. - А как твое хозяйство? - спросил я Михаила, возившегося в своем уголке. - Несколько колб с пробами разбито, - мрачно ответил он. - Посвети мне, - пожалуйста, переноской. Тут что-то непонятное. - Что? - В трех пробах планктон почему-то осел на дно. - Ну и что? - . Он должен плавать. Подожди, не убирай лампу. Добавлю свежей воды. Он так медленно и осторожно колдовал со своими колбами, что я не выдержал: - Укрепи где-нибудь лампу, у меня своих дел хватает. - Спасибо, больше не нужно. Можешь ее убрать. Все в порядке, они всплывают. - Мне бы твои заботы... Но Мишка уже был где-то далеко от меня. Задумчиво пряча колбу в термостат, он пробормотал по привычке: - Забавно... И начал что-то торопливо записывать в свой гроссбух. Взгляд мой задержался на указателе глубины.

Почему так медленно движется стрелка? За пятнадцать минут она одолела всего одно деление и теперь, неуверенно вздрагивая, остановилась у цифры

316.

Я посмотрел на Базанова. У него на скулах под загорелой кожей напряглись желваки. Что опять? Крепко - так, что побелели костяшки пальцев, - ухватившись за штурвал, он налег на него всем телом. Зачем? Штурвал и так повернут до отказа. Водяные балластные цистерны были давно продуты дочиста... - Чего же она хочет? - пробормотал Базанов. - Иллюминатор очищается! - радостно воскликнул со своего поста Михаил. Мы с Базановым бросились к нему. Действительно, вода наконец-то , размыла илистое бельмо на стекле. Правда, оно еще не очистилось полностью, но в трещины между пятнами грязи уже брезжил свет наших прожекторов. Эх, если бы можно было вылезти наружу и соскрести, смыть со стекла этот проклятый ил! Я взглянул в свой иллюминатор. Проблески света были заметны и в нем. Но третье наше оконце оставалось темным, как и раньше. Молча мы следили, как медленно, страшно медленно тают на стекле серые пятна ила... Свет за окном разгорался все ярче, и вот я увидел первую рыбу. Она смотрела на меня, выпучив телескопические глаза и быстро шевеля жабрами. Наверно, самый близкий друг не мог бы меня сейчас так обрадовать своим появлением, как эта глупая лупоглазая рыбешка! Словно сама жизнь заглянула в иллюминатор. - Почему мы стоим? - спросил за моей спиной Михаил. В самом деле: .почему мы не всплываем? Почувствовать это можно было теперь и без указателя глубины. Если бы мы поднимались, рыбы и планктон за стеклом проплывали бы сверху вниз, словно убегая в глубины. Но они не отставали от нас, лениво покачиваясь перед иллюминатором.