Э. Грант - «Если», 2004 № 03

— Я никогда не спрашиваю тебя, почему ты не ночевала дома. Будь добра оказать мне такую же любезность.

Выходя, Карла оглянулась. Мне польстило, что оглянулась она, проверяя, как подействовали на меня слова ее отца, и порозовела. Это меня потрясло. Я почти не встречал девушек, умеющих краснеть.

Несколько минут спустя мы надежно обосновались на кухне, и Фрейли уже поджаривал сосиски и выпекал вафли.

Разложив все это по тарелкам, он сказал:

— По-моему, вы нравитесь Карле. Если мое мнение играет какую-то роль, то я одобряю. Кроме того, я хотел бы сделать взнос в Фонд стипендии Джека Ларсена. Полагаю, половины сегодняшней добычи будет достаточно?

Я уставился на доктора.

— Стипендия?

Он поморгал, удивленный тем, что до меня не дошло.

— Мне это представляется очевидным. Вас вышвырнули из университета по сфабрикованному обвинению. И я сомневаюсь, что дело рассматривалось беспристрастно, если вспомнить, из кого тогда состоял опекунский совет. Почему вы не вернулись в университет, воспользовавшись льготами демобилизованного?

Я налил себе еще коньяку и посмотрел на груду купюр на столе. И кивнул.

Он сказал:

— Для вашего сведения — но не для разглашения: меня прочат на пост главы нового отдела Государственного департамента, долженствующего восстановить связи между русской космической программой и нашей. Мне придется проводить много времени в России… и хотелось бы, чтобы в Штатах кто-то присматривал за домом и Карлой.

Хозяин помолчал и добавил:

— Позднее мы убедим руководство расширить отдел, но взять вас туда будет легче, если вы обзаведетесь одной-двумя техническими степенями. Мне потребуются люди с опытом и особыми талантами. Например, вы научились оперировать конвертером ценностей за полчаса. А мне понадобились месяцы, чтобы овладеть устройством по-настоящему, хотя я сам его изобрел.

Опыт, подобный моему? Гм-гм. Я мысленно постановил на будущее остерегаться предложений постоянной работы, исходящих от профессора Фрейли.

Не говоря о том, что отчет о внезапном появлении огромных сумм придется сочинять в двух экземплярах — для профессора и для меня самого.

Профессор будто прочел мои мысли:

— И не вздумайте утаить свои «выигрыши» от властей. Налоговики мигом докопаются. Жуткие личности! — Он содрогнулся.

— Взгляните на светлую сторону, — посоветовал я. — Русские лимузины не менее нелепы и массивны, чем детройтские дредноуты. Кстати, конвертируя «волгу» или «москвич», вы будете получать рубли или доллары?

Он проводил меня до двери, пребывая в задумчивости.

Я ухмыльнулся и пошел по мощеной дорожке. Был тот чудесный час раннего утра, когда еще царит сумрак, но птицы уже пробуждаются, готовясь встретить рассвет. Воздух упоительно благоухал. Впереди замаячил кто-то, еле различимый в этой мгле. Карла!

— Извините меня, но я подслушала ваш разговор с папой. Мне показалось, что он назвал вас Джеком Ларсеном? — закончила она недоверчиво.

— Виновен в этом.

Ее пальцы нервно играли поясом халата.

— Мы думали, что вы погибли.

— Пару раз и я так думал.

— О! — воскликнула она. — Завтра вечером папа будет в шахматном клубе, а я уже проверила все работы. Делать мне нечего, а сидеть перед телевизором я не люблю. Не хотите ли встретиться?

Я потратил примерно двенадцатитысячную долю секунды на обдумывание ответа и осведомился, где и когда именно.

Карла умчалась в дом, а я пошел дальше в свете разгорающегося утра. Будущее выглядело многообещающим — в нескольких отношениях.

Во-первых, я собирался потолковать по душам с моим источником, от которого узнал, что Скарпони дома не будет и что внутри особняка нет охранников. В приятном предвкушении я помассировал костяшки пальцев.

Далее я собирался поставить собственный маленький эксперимент в области парафизики. В конце-то концов, Шумный Найджел, Дитя-Без-Глушителя, гонял на «кадиллаке», и я знал, где он его паркует.

Ну а профессор Фрейли забыл попросить назад свою штукенцию.

Олег Овчинников

ОПЕРАТОРЫ ОДНОСТОРОННЕЙ СВЯЗИ

Привет, я один из тех, кто разговаривает в автобусе. И в кабине лифта, стоя в углу и не обращая внимания на мелькание этажей. И когда поздним вечером вы спешите домой, а я бреду вам навстречу по темной улице. Не потому, что у меня в ухе наушник, а на щеке — модная проволочка «хэндс фри» микрофона. У меня вообще нет мобильника. С кем бы я по нему общался? Даже пейджера нет. Я сам как пейджер. Я разговариваю сам с собой — так думаете вы. Если же вам взбредет в голову понаблюдать за мной, вы заметите, что я говорю разными голосами. Но я не шизофреник. Шизофренику никогда не бывает так одиноко.

Я связист. Или связной. Название не меняет сути… Извините, начинается моя передача.

— Эй, кончайте прикалываться, злыдни! Зачем вы меня заперли? Тоже мне, шуточки… Откройте, я же все равно выберусь! Дверь вышибу или по пожарке слезу. Слышите? Все, вышибаю… — Минуту спустя: — Крепкая, черт! Все-таки по пожарке… У-у, шатается!

Кажется, все.

— Извините, это я не вам. Да-да, мне очень жаль. Я же извинился!.. Сами вы прете! Да вам одной на тротуаре тесно! Езжайте в Индию, там на таких, как вы, молятся. Все, я сказал!

Ненавижу прохожих-скандалистов! Готовы целый час возмущенно размахивать руками и чесать языком, вместо того чтобы просто сделать шаг в сторону и дать мне пройти. Я же не виноват, что меня периодически накрывает. Можно подумать, я сам выбираю время и место сеанса! Чуть все настроение не испортила. Не видно разве: человек на свидание торопится. В чистых брюках. Со стрелочками.

Стрелочки, правда, немного разные получились. Что поделать, маловато опыта… Так ведь они и в швейцарских часах не совсем одинаковые. По слухам.

Все, вроде успокоился.

О чем я? Об одиночестве? Ладно.

Мы повстречались прошлой осенью, в парке.

Смешное слово «повстречались». Повстречались, повстречались и разошлись? Я не суеверен, однако не пожалею ни слюны, ни свеже-выглаженной рубашки, лишь бы такого не случилось. Тьфу-тьфу-тьфу!

«Повстречались» — значит, случайно встретились. И познакомились тоже случайно. Только благодаря поделке из цветной бумаги, иначе бы так и остались незнакомыми, случайными, чужими… Я озабоченно пинал опавшие листья: «Середина октября, время продумывать зимний гардероб. А чего тут продумывать? Заштопать свитер, второй… Самый теплый, с оленями, к сожалению, «восстановлению не подлежит», но, если обрезать и подшить рукава, из него получится отличная жилетка. И ветровка — поверх: зимы в Москве дождливые. В общем, как-нибудь перезимуем. Как-нибудь…» Она недовольно сметала листву к обочине: «Середина октября, теплынь, солнышко. Второе лето за год проходит мимо. Даром что бабье…» Я шаркал подошвами, она — метлой. Она работала с прохладцей, я просто прохлаждался. Я вносил элемент хаоса в золотисто-багряное великолепие. Она пыталась его упорядочить, выметая листья чуть ли не у меня из-под ног, собирая их в аккуратные кучки, сильно смахивающие на заготовки для жертвенных костров. Словом, трудно представить себе пару, менее расположенную к знакомству.