Игорь Дручин - Древняя музыка Земли

— Еще бы! Я думала, что у меня руки и ноги переплетутся и завяжутся в узел.

Саша ударил кулаком по песку.

— Ну, раззява я, ну, раззява! Как я мог не заметить щит! Если бы с тобой что-нибудь стряслось, Миша никогда бы мне не простил.

— Перестань, — поморщилась Майя. — У меня своя голова на плечах. К тому же я видела и не поинтересовалась. Подумала — обычное предупреждение для всех.

Макаров сел, подобрав под себя ноги. В ее словах почудилось ему высокомерие, но он слишком хорошо ее знал, чтобы поверить своему впечатлению.

— Как-то ты нехорошо говоришь, Майя. Разве мы не такие, как все?

— Но ведь мы лучше тренированы, — чутко уловив перемену настроения, она не могла понять причины осуждения, но посчитала нужным уточнить: — Реакция побыстрей…

— Да, нас готовят к перегрузкам, к работе в экстремальных условиях, но если у человека только на этом основании появляется комплекс исключительности, это очень плохо, Майя.

— Ну что ты говоришь? Я же так не думала!

— Знаю, — нетерпеливо мотнул головой Саша. — Я ведь не только о тебе. Обо всех. Каждый из нас по-своему заражен самомнением. У тебя это проявилось от сознания собственной силы и ловкости, у Миши потому, что его интуиция — действительно дар природы, у Симы щегольство вообще в характере, я тоже деру нос, когда мне удается найти красивое решение…

— Но ведь мы люди! — взмолилась Майя, подавленная его неколебимой логичностью.

— Вот именно. Люди. И у нас есть слабости. Важно, чтобы они не перерастали в недостатки.

— Туманно, Сашенька. Общие слова. Я все еще не вижу гавани.

— Сейчас прояснится, — пообещал Макаров. — По статистике, всякого рода происшествия, или точнее, несчастные случаи с людьми, привыкшими к работе в сложных условиях, чаще происходят в обыденной обстановке. Это понятно. Во-первых, происходит естественное расслабление, а во-вторых, именно такая обстановка порождает чрезмерную уверенность в себе, в своей реакции, в своих способностях и силе. Вот я и подумал, что наши слабости при обычных условиях могут оказаться гипертрофированы, если мы не станем обращать на это внимания. Убедил?

Майя пожала плечами.

— Не знаю. Существует, конечно, пакостный закон расплаты за самоуверенность. Ты замечал: стоит лишь похвалиться тем, что тебе хорошо удается, — и тут же сбой. Будто кто-то подсматривает за тобой и подталкивает в нужный момент руку. Недаром древние, боясь спугнуть удачу, никогда не говорили о деле прежде, чем оно было выполнено, а если оговаривались, тут же старались снять заклятие установленным ритуалом. Это я понимаю. Мы тоже едва не поплатились за излишнюю самоуверенность, но что касается остального, извини… Реникса какая-то!

Саша смущенно задвигал плечами. Вся его стройная гипотеза посыпалась, как тот разнесчастный керн из колонковой. Поди теперь разбери, что истинно, что ложно.

— Видишь ли, я просто высказал предположение… Во всяком случае — подумать и понаблюдать надо.

Майя поднялась и насмешливо глянула на него сверху. Она снова обрела уверенность и не хотела упускать инициативу.

— А не кажется ли тебе, что ты просто зарвался, дорогой мой любитель обобщений?

В ночную смену работал Макаров, но Субботин, успев к этому времени отдохнуть и даже вздремнуть, отправился с ним вместе, рассчитывая подежурить до завершения скважины. Он уже сожалел, что согласился с Самсоновым бурить до подвозки тампонажной глины. Этот компромиссный вариант мало что давал геологии, а для палеомагнитного изучения и вовсе был бесполезным, так как ниже, на глубине, фиксировался перерыв в осадконакоплении, а следовательно, будет перерыв и в палеомагнитной летописи. С другой стороны, если не бурить, геолог подумает, что они просто поленились, это в любом случае неприятно…

Они пришли за полчаса до конца смены. Майя заканчивала приборку на буровой. С чисто женским пристрастием она протирала капсулы с керном от пыли и приставшей к ним снаружи глины… На каждом керновом ящике красовался номер скважины и интервал проходки. Все ящики были аккуратно закрыты на застежки.

— Как это ты еще ящики в стопы не составила? — пошутил над ее усердием Субботин.

— Я хотела, но одной неудобно, — приняла его слова всерьез Майя.

— Слушай, он наговорит, — улыбнулся Саша. — Давай включай свои рычаги в две джентльменские силы. Нечего эксплуатировать женское пристрастие к порядку. Ящики действительно надо составить.

Сменившись, Майя присела рядом с Субботиным, который никак не мог разрешить сакраментальный вопрос: бурить или не бурить! И оттого выглядел сумрачным.

— Миша, нельзя быть все время таким серьезным.

— Будешь серьезным. Аркадий Михайлович приказал бурить скважину до подхода машины с тампонажной глиной. С нашими темпами это может обернуться в лишние полета метров, если не больше.

— Может, ему так нужно?

— Не думаю. Просто гонит метраж.

— Зачем?

— С одной стороны, вдруг встретится что-нибудь интересное. Геология, как он говорил, наука не точная. С другой, побаивается, чтобы не случилось аварии: если скважина простоит, может прихватить обсадные трубы, а пока идет бурение, этого не случится.

— Но при нашей мощности и прочности труб…

— Он может и не знать возможностей станка или перестраховывается на всякий случай. Посчитай, сколько потеряно времени, пока проходили дублирующие скважины. Теперь он не хочет рисковать.

— И все же, глубже, чем необходимо, на мой взгляд, бурить не следует.

— Саша тоже так думает. Значит, на том и порешим.

Миша повеселел. Сбросив груз сомнений, он почувствовал облегчение.

— Пойдем, я тебя провожу, а то целый день не виделись!

Чем дальше они уходили в темноту из освещенного круга буровой, тем больше сближались их фигуры. Или это только казалось Макарову? Недаром Сима любил говорить: «Темное это дело-любовь!». Наверное, в том отчасти повинна и память предков, уходящая в глубь веков, когда существовало неравенство или вражда, и любящие не могли открыто проявлять свои чувства, а ждали благословенной темноты… Кто его знает? Саша вздохнул. Сам он не имел опыта в таких делах. И не потому, что в институте не было девушек красивее Майи. Просто ни одна из них не нравилась по-настоящему. Вот хотя бы Светлана Мороз. Она славная, приятная, но как только Майя исхитрится оставить их наедине, сейчас же находит благовидный предлог, чтобы уйти. В последний раз эта ее манера вывела его из себя. Едва она заговорила, что ей нужно что-то там посмотреть, в нем заклубилась такая обида, какой он не испытывал с детства, когда какие-то дяди отобрали у него улов рыбы. Он даже не выслушал Светлану, поднялся и ушел, не проронив ни слова. Через полчаса прибежала Майка и отчитала его, не стесняясь в выражениях, из которых самое безобидное было — грубиян. Она заявила, что он ничего не смыслит в психологии, хотя и заработал на экзамене высший балл, что она застала Светлану всю в слезах и это, к конце концов, просто не по-товарищески и что она больше пальцем о палец не ударит, чтобы восстановить их отношения.