Абрам Палей - Остров Таусена

Друзья приняли душ, пообедали, и Гущин тут же заторопил:

— Ну, пошли!

— Что ты, Сурок! — возразил Цветков, усаживаясь на диване. — Дай немного отдохнуть с дороги.

Но отдыхать не пришлось. Не так-то легко было удержать Гущина, когда он был чем-нибудь увлечен!

Расспросив дежурного, как найти редакцию «Ильинской звезды», они вышли на улицу. День уже был на исходе.

— Кремлевская улица, — прочитал Цветков на эмалированной табличке. — Значит, недалеко. Дежурный сказал: угол Кремлевской и Ломоносовской. Нам налево, кажется?

В это время навстречу им из соседнего дома вышел необычайно грузный мужчина.

Трудно было определить на взгляд его возраст; во всяком случае, он был немолод. Его голова имела почти шестиугольную форму. Белая кепка, сдвинутая на затылок, казалась детской. Нос, брови, уши, нижняя челюсть поражали своими размерами.

— Будьте любезны, гражданин, — обратился к нему Гущин, — не можете ли вы сказать, где находится редакция «Ильинской звезды»?

Человек ответил не сразу. Что-то вялое было во всех его словах и движениях.

— Р-р-ре-дакция, — с трудом выговорил он, — н-недалеко… з… за этим уг-г-глом.

— Благодарю вас! — в один голос ответили путешественники и поклонились.

В ответ прохожий сделал какой-то жест, словно хотел приподнять кепку, но, не донеся руки до головы, будто раздумал и опустил ее. Очевидно, трудно было поднять такую непомерно толстую руку.

Когда они немного отошли, Гущин сказал:

— Это, наверно, больной.

— Безусловно, — ответил Цветков. — У него акромегалия, или, как ее называют, слоновая болезнь. Ты заметил, с каким трудом он говорит? У него и язык чрезмерно разросся.

— А от чего эта болезнь?

— От чрезмерной работы передней доли гипофиза.

— Гипофиз — это одна из желез внутренней секреции?

— Да. Придаток головного мозга.

— О, значит, по твоей специальности! — воскликнул Гущин. — Какое совпадение!

— Тут ничего нет особенно удивительного. Эта болезнь не так редка. Ее сейчас успешно лечат. А совсем недавно слоновая болезнь считалась неизлечимой. Но с тех пор как…

— А вот мы и пришли! — сказал Гущин.

Над подъездом нового трехэтажного дома висела вывеска: «Редакция газеты «Ильинская звезда».

Друзьям повезло: в редакции они застали того самого сотрудника, который дал заметку о необыкновенной утке. Репортер Путятин, веснушчатый блондин лет тридцати, очень обрадовался москвичам. Он подтвердил достоверность заметки и сказал, что сам держал в руках странную птицу.

— Если хотите знать обо всем подробнее, я могу вам дать адрес охотника, который ее убил, — предложил репортер.

— Прекрасно! — сказал Гущин.

— А кто хотел разругать их в обзоре печати? — улыбнулся Цветков. — Выходит, что утка не газетная, а настоящая?

— Ты меня давно убедил, — отмахнулся Гущин. — Пойдем скорее к охотнику!

— Кого вы хотели ругать? За что? — насторожился Путятин.

Но москвичи успокоили его и вкратце объяснили, в чем дело.

— А я и не предполагал, что это так существенно, — задумчиво произнес Путятин. — Я бы пошел проводить вас к Якушеву, но мне сейчас сдавать материал в номер…

— Не беспокойтесь, мы и сами найдем его, — сказал Цветков.

Путятин подробно объяснил, как найти Якушева, и взял с них обещание рассказать ему обо всем, что узнают.

Глава 2. У охотника Якушева

Когда путешественники вышли из редакции, уже наступили бледные северные сумерки.

Через полчаса они были у дома Якушева. Дом находился на краю города и стоял среди обширного сада. Сразу было видно, что хозяин — знаток и любитель цветов. Пышными кустами разрослись золотые шары, рядом с ними темнели пурпурные георгины. Бледно-розовые флоксы перемежались на клумбах с синими гелиотропами и пестрыми астрами. Огоньки настурций, от бледно-желтых до почти алых, пылали среди поздней зелени. И тонкий, едва уловимый аромат растворялся в воздухе.

Двор был окружен невысоким забором. Гущин постучал в калитку. Никто не отозвался. Он стал стучать настойчивее.

— Погоди, не шуми так, — остановил его Цветков.

Он нащупал с внутренней стороны задвижку, отвел ее и легонько толкнул калитку. Она открылась. Цветков и Гущин пошли по тропинке к дому. Позади дома поднимался густой столб дыма, в нем мелькали искры.

Зайдя за угол, они увидели хозяина. Согнувшись над самоваром, он энергично раздувал его.

Рядом лежала кучка сосновых шишек.

— Добрый вечер, Сергей Иваныч! — громко сказал Гущин. (Имя и отчество Якушева сообщил Путятин.)

Якушев неторопливо выпрямился. Это был мужчина средних лет, высокий, плечистый, смуглый и черноволосый, как цыган.

— Добрый вечер, — медленно ответил он. — А что за люди? Откуда меня знаете?

— Да мы только сегодня приехали из Москвы, — сказал Цветков, — и главным образом, чтобы вас повидать, Сергей Иваныч.

— Вот как! — недоверчиво отозвался Якушев и внимательно посмотрел на гостей.

Они смущенно замолчали. Наконец охотник сказал:

— Ну что ж! Поговорим. Пойдемте в дом.

И громко произнес:

— Елена Михайловна! Пойди-ко сюда!

На крылечко вышла пожилая женщина, невысокая и полная. Увидев незнакомых, она сдержанно поздоровалась.

— Погляди-ко за самоваром, Елена Михайловна, — сказал Якушев.

И обратился к гостям:

— Прошу.

И с простотой человека, очевидно мало привыкшего бывать на людях, он первый вошел в дверь.

После нарядного цветника Якушева жилье его казалось особенно скромным.

Дощатые стены, стол и лавки по обеим сторонам, два стула, шкаф, комод — вот и вся мебель. На стенах несколько фотографий и два ружья. Только широкая кровать с пышной пирамидой подушек нарушала спартанский стиль комнаты.

— Прошу, садитесь к столу, — пригласил Якушев гостей; у него был северный окающий выговор.

— Мы к вам по делу, Сергей Иваныч, — начал Гущин.

— Понимаю, — сказал Якушев. — О деле и поговорим.

Гости представились. Но разговор вначале не ладился, Якушев держался настороженно.

Вскоре вошла хозяйка с кипящим самоваром.

Была неуловимая спорая быстрота в неторопливых на взгляд движениях этой женщины. Не успели москвичи оглянуться, как на столе появились кринка с топленым молоком, домашние сдобные булки, старинная резная деревянная сахарница, масленка.

Москвичи даже смутились: вышло, будто они напросились на угощение.

Но хозяева были так деловито радушны, что неловкость гостей быстро сгладилась. Сергей Иванович намазывал ломти пушистой булки толстым слоем масла, Елена Михайловна разливала крепкий чай.