Всеволод Мартыненко - Бойцовый кот

А может быть, не надо? Может быть, разбирать так, по винтику, по щепочке корабли Владислава Крапивина - значит убивать их? Уничтожать создаваемую заново там, где нечего возрождать, и возрождаемую на руинах оставшегося романтику Корабля и Странствия. Сдирать с истертых (обязательно истертых!) парусов алый отблеск гриновской мечты о счастье и справедливости. Лично вы, например, пробовали разобрать мечту по винтикам?

Тогда, может быть, наоборот, признать единым образ Корабля, переходящий из книги в книгу, не изменяясь? Да нет, корабли Крапивина очень разные - скадер из "Голубятни на желтой поляне" никогда не спутаешь с речным пароходом, монитор - с каравеллой или бригом. Корабли, на которых плавают или мечтают плавать герои его книг, всегда что-то договаривают за них и за автора, что-то такое, чего не скажешь словами - как говорил об этом Лис в "Маленьком Принце". И каждый раз эти несказанные слова, нашептываемые скрипом дерева и стоном металла настроения другие. Поэтому все-таки надо посмотреть, чем отличаются друг от друга эти настроения, образы, мечты.

Прошу прощения у знатоков флотских традиций, и в первую очередь у самого Владислава Петровича за то, что здесь под термином "корабль" зачастую подразумевается плавсредство, по морским

-25законам на такое звание прав не имеющее. Автору известна разница между "кораблем" и "судном", но подобного обобщения требует идея статьи.

Почти в каждом произведении есть свой корабль, и казалось бы, их разнообразие бесконечно - от настольной модели до звездолета. Но на самом деле можно выделить четыре основных класса.

Первый класс - Корабли с большой буквы, чаще всего парусники. Совершенно неважно, большой это или маленький Корабль, пиратский или торговый, мирный или военный, это может быть даже настольная модель или полуистлевшая шлюпка. Важно, что этот Корабль зовет куда-то, срывает героя и читателя с насиженных мест. Задача такого корабля - напомнить о романтике странствий. Как правило, он никогда и ничего не перевозит - не в этом его цель, а в том, чтобы разбудить что-то в человеке, который видел его мелькнувшим на горизонте, вдыхал запах старых канатов и парусины, гладил шершавый металл якоря. Кстати, о якорях. Не всегда необходимо присутствие самого Корабля, достаточно, чтобы возникла хотя бы какая-то его часть, символ-представитель. Это может быть якорь, хронометр, компас, даже просто изображение или несколько слов в старой книге, любая деталь, созвучная плеску волн и вою соленого ветра. Главное, чтобы эта частица Странствия позвала в дорогу.

Для дороги создан другой класс - Речные пароходы. Их предназначение - нести героя к приключениям, размеренно, по неведомому расписанию судьбы перемещать его и читателя от завязки к кульминации. Это корабли ожидания и размышления. Иногда параход становится образом чужой, незнакомой жизни, проплывающей мимо. Пароход всегда отстранен от основного хода событий, он вплывает в действие автономным мирком, живущим

-26по своим неизвестно кем и когда установленным законам. Эти законы непоколебимы, и совершив свой путь, пароход отбывает из основного русла действия таким же, каким появился на страницах.

Если первые два класса распостранены в произведениях, не связанных общими героями и ситуациями, характерны для всего творчества Крапивина, то следующий класс - СКДР, используется только в трилогии "Голубяня на желтой поляне", "Праздник лета в Старогорске", "Мальчик и ящерка".

По сравнению с другими кораблями, в системе образов СКДР - эскадера, скадера - суперкрейсесера дальней разведки - появились новые, прежде не встречавшиеся в отношении Крапивина к кораблям особенности. Да, скадер еще несет заряд романтики странствий, на скадерменов распостраняется восхищенно-уважительное отношение к моряку, но кажется, что строили и испытывали скадер манекены из витрин, они писали Устав СКДР и придумали само это скрипучее слово. Такое впечатление, что гипсовая тень бродит по коридорам корабля, встает за плечом капитана Сайского, не верящего своим глазам и сердцу. Корабль - оторванная от своего мира-организма клеточка, становится клеткой, крепко запертой для скадермена Ярослава Родина. Даже вернувшись на Землю, он не получает свободы, как птица, привезенная в чужую страну, где, даже выпущенная, она возвращается в ставшую привычной клетку. Не поэтому ли Яр уходит в космос раз за разом, не приживаясь в новом мире и не имея возможности вернуться в свой старый? Может быть, еще и поэтому его путь в мир, который стал для Яра своим, лежит через голубятню?

Шаг, сделанный Крапивиным в сторону от привычного положительного образа корабля находит свое продолжение в классе мониторов, введенном

-27в "Выстреле с монитора". Мониторы появились только в этом произведении, и несмотря на малочисленность, должны быть выделены в особый класс. Причина этого - коренное отличие их от любых других кораблей в книгах Владислава Петровича.

Реальные, исторические мониторы, появившиеся в Северных Штатах во время войны за освобождение негров, были венцом нетрадиционного технического мышления, кораблями, несущими прогресс и свободу. По сути дела, это были речные танки, причем даже выполненные по классической танковой схеме - ходовое отделение сзади, одна башня с сосредоточенным в ней вооружением. Экипаж монитора составляли самые отчаянные - жить в каюте, расположенной ниже ватерлинии, работать у ненадежной паровой машины, обслуживать гигантское орудие мог решится не каждый. На мониторе могли служить только самые грамотные и интеллигентные моряки - по тому времени монитор был нашпигован новейшей техникой, обслуживать которую мог не каждый.

Но в "Выстреле с монитора" этот образ наполнен совершенно другим содержанием. Здесь монитор - бронированная ползучая мокрица, трилобит, служащий символом раздора, анархического разгула и самоуправства во зло всем окружающим. Это злая сила, не имеющая цели и сокрушающая все на своем пути, периодически то распадаясь в самопожирании, то объединяясь в железной лавине механической саранчи. Монитор здесь противопоставлен своей приниженностью, скрытностью, несоответствием размера и огневой мощи паруснику, честно, открыто и высоко несущему свои пушки, паруса и абордажные крючья. Монитор - символ личности, развращенной данной ей силой, властью и неуязвимостью. Действительно, броня отсекает его от прежнего мира и его законов, замыкая в

-28скорлупу самодостаточности, орудие огромного калибра (не только мортира, но и обычно устанавливавшиеся на монитор пушки были по тому времени сверхмощными и на обычных кораблях не применялись) дает заведомое превосходство, ощущение безнаказанной силы. У монитора совершенно другие повадки, чем у традиционного военного корабля - для него привычны выстрелы в упор, таранные удары. По сравнению с обычной тактикой морского сражения такие приемы выглядят подлыми и низкими, как борта самого монитора.