Михаил Пухов - Рассказы

— Ну, если говорить откровенно… — произнес Штуб. — Право, я затрудняюсь. Но она вела себя как живая. Что хотела, то и делала.

— Вы видели когда-нибудь северное сияние? — внезапно спросил Пинчук.

— Если говорить откровенно, то нет. Я, вы уже понимаете, никогда не бывал за полярным кругом.

— А морской прибой?

— Конечно, видел, — заявил Штуб. — Но мы же с вами…

— Разумеется. Но волны вам никогда не казались живыми? Не беспокойтесь, Михаил Кристофорович, это обычный вопрос.

— Да, если говорить откровенно, то нет.

— А эта штука казалась?

— Я уже говорил, что казалась. Да. Это специально подчеркнуто в докладной записке, которую я составил и передал по инстанции.

— Ну ладно, — Пинчук сделал очередную пометку. — Отлично, поехали дальше. Вы сказали, что у сферы было темное непрозрачное ядрышко. Когда сфера вытянулась, что с ним произошло?

— Оно тоже вытянулось, да. Но… Когда эта штука извивалась, непрозрачная центральная струна тоже извивалась, змеилась. Но при этом еще и пульсировала — в некоторых местах становилась очень тонкой, иногда вообще распадалась на ряд отрезков разной длины… Превращалась в извилистую пунктирную линию.

— И сколько это продолжалось?

— Это змеение? Мне, если говорить откровенно, сначала показалось, что очень долго. Но когда я сутками позже смотрел данные дальномеров, выяснилось, что всего минут пять. А потом все это, вы понимаете, повторилось в обратном порядке. Вся эта кишка начала очень быстро укорачиваться и превратилась в первоначальную сферу. А в полусотне метров от нее появилась вторая точно такая же.

— Что значит точно такая?

— Мы же с вами договорились, — укоризненно мотнул головой смотритель.

— Она, вы уже понимаете, внешне выглядела точно такой же. И все фазы ее развития в точности повторяли эволюцию первой сферы. Да. Она тоже была вначале светящейся точкой, а потом разрослась в полупрозрачный шар с темным ядром.

— И это происходило на прежнем расстоянии от вас?

— Да. Так показали данные оптических дальномеров. Потом вдруг появилась третья такая же сфера.

— И все они лежали в одной плоскости? — спросил Пинчук, видимо, что-то вспомнив.

— Да, — пожал плечами Штуб. — Мы же с вами договорились. Естественно, любые три точки всегда лежат в одной плоскости. Ведь через любые три точки всегда можно провести плоскость.

— Помните задачку про трех мух, Николай Владимирович? — спросил Гудков. Ему опять стало весело. — Замечательная задачка. Три мухи сидят на столе и с интервалом в секунду взлетают, все с разными заданными скоростями. Спрашивается — через какое время все они снова будут находиться в одной плоскости?..

Он непроизвольно рассмеялся.

— Голубчик, да забудьте вы свою казуистику! — недовольно произнес Пинчук. — Нам нельзя отвлекаться, мы заняты важным делом. Просто, мне кажется, Михаил Кристофорович, в своей докладной вы специально подчеркивали это обстоятельство.

— Не совсем так, — возразил Штуб. — И пример с мухами представляется мне вполне уместным. Другое дело, в докладной записке, которую я составил и передал по инстанции, указано, что все вновь появлявшиеся сферы тоже лежали в той же плоскости. И даже почти точно на той же прямой. И четвертая, и пятая, и шестая. И, вы уже понимаете, все остальные тоже. Потом, конечно, они принимали и более сложные конфигурации, кружились в своеобразных пространственных хороводах. Это зафиксировано великолепно сработавшей аппаратурой. А потом все они исчезли.

— Вот как?

— Да. Но если говорить откровенно, это происходило в обратном порядке. Как будто весь процесс записали на объемное кино, а потом пустили пленку в противоположную сторону. Но пока шаров было много, они вели себя как единое существо.

— Простите?

— Ну, мы же с вами договорились, что кишка, когда она вытянулась, казалась живой. Теперь, когда она каким-то образом превратилась в вереницу пульсирующих шаров, мне казалось, что она все еще остается единым целым. Той самой «пиявкой», которая была вначале.

— Почему той же самой?

— Но мы же с вами договорились, — укоризненно произнес Штуб. — Длина вереницы, правда, была раза в полтора меньше, но диаметры сфер постепенно уменьшались к ее концам… Да. Если творить откровенно, то и извивалась она точно так же. Продолжалось явление, как показала аппаратура, часа полтора, потом шары исчезли в обратном порядке. А спустя 98 часов все повторилось. И теперь повторяется каждые 98 часов. Вот и все, если творить откровенно.

— А что можете добавить вы, Наташенька? — спросил Пинчук после непродолжительного молчания.

— Ничего. Папа все рассказал точно. Я не присутствовала при первом явлении, но на всех остальных была.

5

— Ну, голубчик, как вам вся эта казуистика? — поинтересовался Пинчук.

— По-моему, любопытно. А что?

— Я, признаться, разочарован, — сообщил психолог. — Мы с коллегами ожидали более или менее типичного наблюдения НЛО, а здесь…

Он недовольно махнул рукой и заколебался вместе со своим гамаком.

— А что все-таки здесь?

— Пустое, — сказал психолог. — Когда этот Штуб начал рассказывать про подсознательные импульсы, я было обрадовался. Подсознательные процессы очень часто предшествуют объективно-субъективным явлениям. Но, скорее всего, тут имеется другое, более тривиальное объяснение.

Он замолчал. Они лежали в гамаках в комнате для гостей, практически невесомые. Они только что забрались в гамаки, чтобы, наконец, отдохнуть, но вся усталость Гудкова куда-то пропала. Спать совсем не хотелось. Вероятно, из-за кофе. Кофе было выпито много, чудесного бразильского кофе.

— Но ведь от рассказ, насколько я понял, полностью соответствует докладной, — сказал Гудков. — Докладной записке, которую он составил и передал по инстанции.

— В том-то и дело, голубчик, — вздохнул Пинчук. — Я-то надеялся на другое. Правда, докладную я читал не очень внимательно, только просматривал. Уповал на субъективный фактор. А у него, оказывается, все записано на магнитную пленку!

— Чет же здесь плохого?

— Все сразу становится тривиальным, — объяснил Пинчук. — НЛО, который фиксируется радарами! Какой там НЛО! Просто метеоритный рой. Подумаешь, невидаль!..

— Да непохоже на рой, — сказал Гудков.

— А вы, голубчик, откуда знаете? — удивился Пинчук. — Вы же, по-моему, не астроном. Ну, если даже не метеориты, значит, остаток кометы. Да мало ли! Главное — в рассказе этого Штуба просматривается система. А при нормальных объективно-субъективных явлениях никакой системы не отмечаешься. На мой взгляд, система — признак ненормальности.