Борис Зубков - Самозванец Стамп (сборник)

Это была Распухающая Обезьяна, малоизученный, но грозный представитель животного мира Полундры.

Обезьяна росла, распухала, расширялась. Она уже заполнила почти всю пещеру своим бородавчатым и косматым телом, желая раздавить или замуровать пришельцев.

Нечеловеческим усилием, собрав воедино весь свой запас сил, Тихон уперся руками в каменную стену, принимая на плечи многотонный натиск неудержимо разбухающей туши. Нина проскользнула под руками Тихона, тот еще мгновение сдерживал непосильную тяжесть, потом рухнул на колени, но все же вырвался из-под живого пресса.

Реактивные гадюки исчезли. Надо было двигаться вперед, только вперед.

Прямо от пещеры начинался узкий каменный карниз, нависающий над неглубоким провалом в земле. С каждым шагом провал, над которым они шли, углублялся. Метров через пятьсот он превратился в бездонную пропасть. Нестерпимо пряный, наркотизирующий аромат поднимался со дна бездны. Сладкий дурман притуплял чувство опасности. Захотелось шутки ради попытаться перескочить через пропасть. Или хотя бы сплясать тарантеллу на карнизе шириной в ладонь младенца. Кто знает, чем бы это кончилось, если бы карниз не уперся в отвесную стену. Неожиданное препятствие отрезвило.

— Вниз нельзя, — сказал Тихон. — Видишь свежие осыпи? Полезем вниз вызовем камнепад. А наверх… Скалы всегда надежнее.

Трещины в отвесной скале попадались не чаще чем через два метра. Надо было сжаться в комок, чтобы пальцы рук и ног оказались в одной трещине. Потом разогнуться, скользя грудью по скале, и нащупать простертыми вверх руками следующую трещину. Вновь подтянуться, вонзив пальцы в расщелину с острыми как бритва краями. И так тысячу раз. Пальцы вместо металлических штырей скалолазов. Мускулы вместо канатов. Нервы вместо веревочных лестниц.

А когда достигли вершины, не хватило сил отползти от края пропасти, и они долго лежали не двигаясь, наблюдая, как загораются незнакомые звезды на незнакомом небе.

Потом забрались в заросли колючек, торчавших из земли полутораметровыми кинжалами, и уснули, надеясь, что страшный частокол оградит их от ночных хищников.

Утром их разбудил скрежет и хруст ломаемого дерева. Огромная блестящая кишка, диаметром с пятиэтажный дом, ползла по лесу, сокрушая деревья. Нина и Тихон бросились бежать в противоположную сторону, но за рощей черных кактусов вновь наткнулись на извивающуюся преграду. Они метались из стороны в сторону и всюду дорогу преграждал гигантский трепещущий цилиндр. Первой остановилась Нина.

— Кольцо… — сказала она. — Мы внутри кольца. Животное не имеет ни конца, ни начала. Оно замкнутое.

— Исполинская Баранка, — уточнил Тихон. — Относится к классу Мебиусовых, подклассу Полнозамкнутых…

Они многое знали.

Полдня мастерили из кусков дерева и лент коры нечто вроде доисторической штурмовой или осадной лестницы. Еще полдня пытались забросить конец лестницы на гребни, торчащие из спины чудовища. Баранка то уползала от них, то стремительно надвигалась, грозя раздавить. Впрочем, люди были для нее не больше муравьев, и она просто не замечала, как Тихон и Нина, цепляясь за костяные гребни, подтаскивали и опускали лестницу, штурмуя живую крепость. Одно страшило их — вдруг эта Баранка окажется ползающей внутри другой, еще большей? Иногда Исполинские Баранки собирались в стада по двадцать и тридцать все увеличивающихся колец, вложенных друг в друга. Сколько времени уйдет на то, чтобы вырваться из лабиринта гигантских бубликов! Они не доберутся вовремя до контрольной вышки. И дорогой ценой заплатят за свое опоздание!

Им повезло — Баранка оказалась одиночкой, отбившейся от стада. Но путь вновь преградила ночь.

…Еще вечером они чувствовали, как почва припекает босые ноги. Теперь с каждым шагом приближалось шипение гейзеров, рев водопадов, запах поджаренных камней. Все говорило о том, что впереди Плавающая Река.

Воздух, насыщенный сухой влагой, царапал грудь. Тяжелые тучи струями кипятка перемешивали горячий туман. Естественный атомный котел, скрытый в глубинах Полундры, превратил каменное русло реки в раскаленный желоб. Водопад, невидимый в жарком тумане, изливал на огнедышащие камни океан ледяной воды. Вода вскипала, испарялась, клубилась в воздухе, охлаждалась и вновь бросалась вниз. Дорогу ей преграждали упругие клубы пара. Кипящая река скользила на паровой подушке, как скользят водяные капли по раскаленной сковородке. Казалось — река плывет по воздуху.

Плавающую Реку надлежало пересечь. Так требовала инструкция.

— Здесь нужны жаростойкие скафандры. Без них не обойдешься, — угрюмо сказал Тихон.

— Скафандры? — спросила Нина. — А эта синяя глина тебе не нравится? Конечно, видик у нас будет… брр… Но если ты обещаешь не смотреть на меня, я, так и быть, обмажусь этой мерзостью…

Две синие фигуры, похожие на скульптурную группу, только что вылепленную из глины неряшливым мастером, двинулись к Плавающей Реке.

Шли под рекой. Над головами струился кипяток. Раскаленное дно шипело и бурлило. Пар обжигал даже сквозь толстый слой глины. Ничего не видя под плотной глиняной маской, полузадохшиеся, они бежали, пробивая упругий водоворот.

А когда достигли берега, увидели всего в полукилометре контрольную вышку № 2 — конец пути, финиш, цель и смысл путешествия. Стремглав помчались к ней и, как были — в комьях синей глины, еще клубящейся паром, — влетели под защитный конус.

Здесь их ждали двое.

— Ну что же вы, молодые люди? — укоризненно спросил старший из двоих. Такой легкий маршрут, а вы опаздываете на два часа! Больше чем три с минусом я вам поставить не могу. Придется еще раз сдавать физкультуру.

— Да, мельчает народ, мельчает, — покачал головой младший, двухсотлетний седовласый гигант. — Изнеженная молодежь…

Тихон и Нина пристыженно молчали. Экзамен не сдан.

Хлеб

Дерево для мотыги упало с неба. Буря взъерошила хворост на крыше бревенчатой хижины, погнала вспять воду в речке, так что мутная от паводка струя встала меж берегов хрустальной запрудой и вырвала с корнем молодой ясень, росший на высоком, подточенном водой и ветром берегу. Ясень, держа между обнаженными корнями ком земли, упал к ногам человека, когда тот искал, из чего смастерить рукоять для мотыги. А на колышках, вбитых в трещины бревен его жилища, уже висели мотыжные лезвия: узкие и широкие, раздвоенные как рыбий хвост, вытянутые наподобие птичьего клюва, с тремя и четырьмя зубцами и такие затейливые, что напоминали лист орешника после того, как над ним поработал жук-листогрыз. Каждая мотыга имела имя: Разрезатель Корней, Высекатель Искр, Землеруб, Тяжелый Удар…