Владимир Малов - Открытие Америки или Перенос Коровушкина

После этого Николай Леонидович решительно взялся за кнопки пульта управления.

- Давай-ка переместимся, наконец, куда и собирались: в ночь перед отплытием. А потом переедем на «Санта-Марию» и…

- И поплывем вместе с Колумбом через океан! - с удовольствием подхватил ассистент Василий.

На мгновение все исчезло, по лицу исследователя вновь словно бы пронесся порыв ледяного ветра, а сердце упало в пустоту, как у пассажира самолета, вдруг угодившего в воздушную яму.

Но сейчас же он услышал чьи-то голоса, плеск воды, и в глаза ему ударил яркий солнечный свет.

Теперь машина времени стояла на высокой палубе крошечного суденышка, рядом со средней мачтой, на которой был поднят туго натянутый ветром парус.

Сквозь машину времени, как и сквозь двух исследователей, сидевших в своих креслах, то и дело туда-сюда пробегали матросы, занимавшиеся своими делами, а с высокой кормы раздавался зычный голос человека, которого Николай Леонидович уже видел на ступенях кафедрального собора города Палоса - Христофора Колумба. Камзол на нем был уже не тот, что на ступеньках возле собора.

Вокруг было открытое море, видны были только паруса еще двух крохотных суденышек, держащихся рядом.

Николай Леонидович повертел головой.

- Опять промахнулись! - молвил он в сердцах. - Ясно, что теперь мы попали прямо на каравеллу Колумба, и неизвестно еще в какой день плавания! Может, мы уже недалеко от Нового Света! В общем, что-то в блоке Переноса не доработано.

- Зато уже плывем, шеф! - с энтузиазмом отозвался ассистент Василий. - Это же «Санта-Мария», каравелла Колумба! А назад мы всегда можем без проблем…

- Ну, плывем, - согласился Николай Леонидович и стал осматриваться более обстоятельно.

В конце концов, ничего страшного действительно не произошло. Раз они на каравелле Колумба, можно было немедленно приступать к главному: наблюдать, слушать, снимать.

Вместе с машиной времени можно свободно перемещаться по «Санта-Марии» во всех направлениях, заглядывать куда угодно, и, разумеется, в каюту великого адмирала. Посмотреть, с какими картами он сверяется, когда остается один, полюбопытствовать, не ведет ли какого-нибудь тайного дневника…

Николай Леонидович почувствовал, как его захватывает столь хорошо знакомый ему азарт исследователя, уж предвкушающего, что научная истина вот-вот откроется.

Но тут вдруг его посетила и одна странная мысль, навеянная, вероятно, безмятежным видом бескрайнего водного простора: во время этого невероятного путешествия вместе с Колумбом через Атлантику можно будет заодно и отдохнуть, расслабиться, подышать морским воздухом, в свободные, разумеется, минуты. Ведь и вспомнить невозможно, когда он вообще отдыхал в последний раз, даже выходные то и дело проводил в лаборатории…

Тряхнув головой, ученый отогнал эту несвоевременную мысль прочь. Главное, конечно, это исследовательская работа. Сейчас 1492 год, и вот он, Христофор Колумб, великий мореплаватель, открыватель Нового Света, всего в нескольких шагах, стоит на корме, не подозревая, что теперь каждый его шаг…

А в следующий момент двух путешественников по времени и по Атлантическому океану настигла еще одна неожиданность, и теперь уж совсем невероятная.

Каравелла, матросы, мачта, парус исчезли, скрывшись в непроницаемой чернильной мгле; и вдруг, как отчетливо показалось Николаю Леонидовичу, какая-то мощная сила подхватила машину времени, словно пушинку, подняла вверх и понесла в неизвестном направлении.

Но продолжался этот полет очень недолго, потом машина куда-то очень мягко опустилась, и тьма рассеялась, открыв море, дышащее легкой волной, и палящее солнце, висящее над морем.

Море и солнце, вроде, остались прежними, а вот все остальное сразу стало для ученого и его ассистента совсем другим, непонятным и непредсказуемым.

3

В том, что машина времени вновь угодила на какой-то корабль, сомнений, правда, не было, потому что она опять стояла на палубе. Только палуба теперь была не деревянной, как на каравелле Колумба, а неизвестно из какого гладкого материала серебристого цвета. Может быть, пластика, может, сплава каких-то металлов. Удивительное дело, но никаких бортов, ограждавших палубу, не было.

Само судно тоже было невысоким - палуба его находилась чуть ли не вровень с водой, - но размерами, судя хотя бы по ширине палубы, явно побольше, чем крошечная «Санта-Мария», на которой два путешественника по времени находились несколькими мгновениями раньше.

Между тем, и флотилия Колумба никуда не делась: паруса трех каравелл, идущих одна за другой, как краем глаза машинально отметил Николай Леонидович, были видны справа по борту от этого неизвестного корабля, причем очень близко.

Слева море было пустынным. Одновременно с этим путешественник по времени осознал, что на самом этом неизвестном корабле не видно ни мачт, ни парусов, ни матросов.

Корму загадочного судна закрывали от его глаз массивный холодильник и высокая душевая кабина машины времени.

А в нескольких метрах перед машиной, загораживая нос корабля, на палубе стоял шар небесно-голубого цвета и диаметром в пару метров. Он-то и оказался самым главным впечатлением Николая Леонидовича в этот первый необыкновенный момент.

Верхнюю часть шара опоясывал ровный ряд круглых маленьких окошечек, стекла которых блестели в солнечных лучах. Окошечки были похожи на иллюминаторы, отчего шар можно было принять за аппарат для подводных исследований. Во всяком случае, концу XV века и плывущим в непосредственной близости испанским каравеллам его внешний облик никоим образом не соответствовал.

Однако о столь явном противоречии Николай Леонидович даже не успел толком задуматься, потому что сейчас же из-за шара вышли два высоких бородатых человека с веселыми лицами.

Одеты они были в одинаковые одежды странного покроя; во всяком случае, подобного Николай Леонидович нигде не видел. Сразу бросалось в глаза, что у обоих на запястьях были массивные металлические браслеты, по которым то и дело пробегали загадочные разноцветные огоньки.

Первое, что сделали бородачи, выйдя из-за шара, так это разразились хохотом. Потом, сквозь смех, один с трудом проговорил:

- Еще один! Даже двое! Эй, господа, с прибытием!

- А вид-то, вид какой! - с трудом вымолвил другой. - Несуразица полная.

- Да, вид забавный, - согласился первый. - Но ведь работает, несомненно, а это главное.

Говорили по-английски, этот язык, как полагается ученому, Николай Леонидович знал. Однако машинально отметил про себя, что было в этом языке, ив словах, и в произношении говоривших нечто странное. Да и понять, о чем, собственно, идет речь, было затруднительно.