Брайан Олдисс - Клуб любителей фантастики, 1974–1975

Не знаю, можно ли исчерпывающе ответить на подобный вопрос, более того, не знаю, достаточно ли удачным является выбранный мною термин, но основным грехом современной фантастики я бы назвал «созвучность» настоящему.

Я уже предвижу недоумение и возражения, поэтому должен предупредить: термин этот условный, так что, пожалуйста, не поймите меня неправильно. Я считаю, что когда фантастика обратилась к построению возможных вариантов будущего, исходя из реальности, то это было, несомненно, шагом вперед. От этого только выиграла художественная сторона научной фантастики. Более того, она заставила думать о будущем весьма значительную часть населения.

(И думать не столько о каком-то абстрактном будущем, сколько о нашем настоящем, о сегодняшнем дне, который становится на наших глазах будущим.)

Сделав же этот шаг вперед, научная фантастика, по моему мнению, остановилась, «заморозилась». Признаюсь, я уже успел порядком устать от большинства тем современной фантастики. Когда мне в руки попадается роман, главный герой которого — деперсонифицированный бессловесный «винтик» в бездушной бюрократической государственной машине, я отбрасываю такую книгу в сторону. Я не могу сказать, что подобный взгляд мне безразличен или непонятен, просто я уже читал достаточно произведений на эту тему (и даже сам писал нечто подобное в свое время).

Действительно, для большинства из нас современный мир очень похож на то, о чем я только что говорил, и создается впечатление, что силы, довлеющие над нами, действительно превращают нас в подобные «винтики». Более того, все писатели прекрасно понимают читательскую реакцию: пишите на актуальные темы, и читательский интерес обеспечен. Все это так, но…

Я не верю ни на минуту в предположение, которое создается при чтении некоторых произведений современной фантастики, — предположение о том, что проблемы, мучившие писателей сорок-пятьдесят лет назад, продолжают мучить нас и по сей день.

Мне все же кажется, что то, о чем продолжают писать некоторые фантасты сейчас, является уже прерогативой современной реалистической литературы. Что же касается фантастики, то ей следует заняться другим кругом проблем, теми вопросами, которые пока, быть может, никого другого (кроме фантастов) в литературе и не волнуют. И не следует полагать, что эти проблемы проще…

Основной бедой мне представляется утеря именно этой нацеленности в будущее, которая и подняла фантастику на уровень большой литературы.

Можно пояснить все то, что я только что сказал, на примере Жюля Верна и Герберта Уэллса. Первого, сказать по правде, я не очень ценю, второго же считаю «вечным» писателем. Ведь то, чем занимался Верн, было «созвучным» его эпохе. Общество, которое он изображал, было обществом, в котором он жил. Проблемы, волновавшие его героев, были проблемами хорошо ему известного XIX века, наука, заполнявшая страницы его произведений, была тем набором фактов, которые он мог почерпнуть из книг и справочников, доступных в то время образованному человеку. Словом, он поступал так, как сейчас поступают многие мои собратья по перу.

Уэллс же, напротив, расширил свое понимание, свое видение мира до горизонтов новой науки, нового общества, нового круга проблем. Его не то чтобы не заботили проблемы его времени — просто он предоставлял право заниматься ими реалистической литературе. Его волновали другие проблемы, которыми тогда никто, кроме него, не занимался…

Я не хочу показаться ханжой, но не могу отделаться от мысли, что на нас, писателей, работающих в области научной фантастики, возложена некая обязанность, и возложена не кем-то свыше, но просто нашей совестью, осознанием того факта, что этого не сделает никто другой. И эта обязанность, на мой взгляд, — распознавать новые формы жизни общества и предвидеть, какие проблемы будут волновать его в будущем.

Согласен, что это нелегкая задача. Более того, может статься, что задача эта вообще не имеет решения. И все же это единственно то, чем следует нам заниматься. «Созвучность» в смысле обращения пристального внимания на проблемы сегодняшнего дня предполагает недостаточное внимание к проблемам дня завтрашнего. А мне кажется, что цель фантастики не только (и не столько) изучать сегодня, но обращать свой взор в поисках возможного завтра.

Проникнуть в будущее, тщательно рассмотреть все странные и неожиданные повороты, которые оно может принять, обеспечить человечество «каталогом» возможных будущих, попытаться предостеречь сегодня от опрометчивых шагов, которые могут оказаться роковыми завтра, — это не единственное, чем может заниматься научная фантастика, но именно эти вопросы научная фантастика может решать успешнее, чем, на мой взгляд, любой другой инструмент, находящийся в арсенале современного человека.

За годы работы в области научной фантастики я встречался со многими людьми: писателями, просто любителями, художниками. Я встречался с ними в США и Канаде, в Англии, ФРГ, Италии, СССР, Бразилии, Японии и дюжине других стран, — и я понял: мы единое целое. Мы даже не просто друзья или коллеги. Мы одна семья. Семья, принадлежность к которой доставляет мне величайшее удовольствие и ощущение тепла.

1974, № 5

Фред Хойл

ШАНТАЖ

Рис. Игоря Шалито и Галины Бойко

Едва вступив в жизнь, Каррузерс уже усомнился в превосходстве человека над животными. Ему не было и двадцати лет, когда он сформулировал для себя коренное различие между миром людей и миром животных: люди посредством речи объединяют свои знания и, что не менее важно, обучают потомство. Перед изощренным мозгом Каррузерса встала проблема — найти средство общения не менее эффективное, чем язык, которое было бы доступно наиболее развитым видам животных. Идея сама по себе не была нова, однако настойчивость, с которой Каррузерс на протяжении многих лет добивался успеха, грозила обратиться в фанатизм.

Ангус, или Гусси, как его обычно называли, терпеть не мог людей, которые пытались разговаривать с животными. Он утверждал: если бы животные были способны понять человеческую речь, разве не сделали бы они этого давным-давно, тысячи лет назад? Следовательно, разговаривать с животными нет смысла. И только законченный дурак может надеяться научить свою любимую болонку читать Мильтона или декламировать сонеты Шекспира. Нет нужно понять мир с точки зрения собаки или кошки. А когда проникнете в их систему мировосприятия, тогда и думайте как ввести их в свою.