Ольга Ларионова - Сон в летний день

И на экране оливковом выпрыгнуло лаконичное: «Т Е О Р Е Т И Ч Е С К И — Д А».

Все как-то и не обрадовались.

— Фу, — сказал Темир, — черная магия какая-нибудь. Иначе я бы знал.

И запросил разъяснения.

На экране появилось: «ОПЫТЫ МИШЕЛЯ ЖУВЕ».

На Темира с двух сторон посмотрели с такой укоризной, словно он забыл код выхода в подпространство.

— Ну, я же не ходячая энциклопедия, — взмолился Темир и затребовал дополнительные подробности.

Дисплей ожил, торопливо побежали строчки и цифры, и выходило из всего написанного следующее: есть в мозгу такой участочек, называется «варолиев мост». Когда человеку что-нибудь снится, например, что он вяжет на спицах носок (забава, крайне распространенная среди космолетчиков, особенно если учесть, что они преимущественно пользуются при этом пухом неземных животных), то на энцефалограмме будет точно такой же узор, как и на записи мозговых ритмов бодрствующего человека, предающегося тому же рукоделию. Но ведь во сне руки спящего не двигаются! Выходит, где-то есть тормоз, препятствующий возникновению движений.

Мишель Жуве еще в конце двадцатого века нашел этот участочек головного мозга — нижняя оконечность «варолиева моста». И если осторожненько рассечь нервные связи этого участка, то наяву ничего в поведении человека не изменится, а вот во сне он начнет проделывать все то, что…

— Ура! — завопил Стефан. — Дайте мне только увидеть себя во сне хулиганом, громящим уличные фонари, и я в три секунды прихлопну вам аварийный колпачок!

— Да, — скривился Темир, — твои скрытые задатки нам хорошо известны, но мы уперлись в то, что задать определенный сон можно только при помощи гипноза. Круг замкнулся. И я не вижу выхода, командир.

Но у командира уже появилась какая-то идея — вид у него был самоуглубленный и блаженный, как бывало в случаях, когда его осеняла гениальная идея.

— Ты чего, Михайла? — забеспокоился Стефан.

— Ми-ну-точ-ку… спокойно, други мои, спокойно! Во мне проснулась наследственная память моих дремучих предков. Ночевка у костров, с их ночным благоуханьем, тихой свежестью долины…

— Э-э, Михайла, это же из Лонгфелло! — запротестовал Темир. — Уж не хочешь ли ты сказать, что одна из твоих бабушек была шалунья?

— Виноват. Просто не туда занесло. А, вот: тиха украинская ночь, прозрачно небо… и что еще? Кто подскажет?

— Звезды блещут.

— Отнюдь! КОМАРИКИ КУСАЮТ, други мои!!! А все остальное — детали эксперимента. Темка, нашего Гиппократа — к бою! Закодируй ему задание: чикнуть по моему «варолиеву мосту»!

— В принципе даже не обязательно чикать, достаточно воздействовать пучком не слишком жесткого излучения. Но почему — по твоему?

— Потому что я тут начальник, моя и воля.

— Ты командир, потому и сиди. Твое дело — командовать, а в вопросах медицины я разбираюсь больше твоего. — Темир редко нарушал субординацию, но уж если нарушал, то не сдавался.

Но и Стефан не унимался:

— Раз ты врач, так не лезь в подопытные кролики, а осуществляй медицинский контроль. К тому же, кто из нас лунатик?

Исключая последний аргумент, Стефан был прав, и спорить не стали. И так накричались. Теперь надо было проверить, а пойдет ли на удочку сам БИМ.

— Эй ты, перестраховочный ящик, — воззвал в микрофон Михаила. Наф-Наф с тобой говорит. Ты что это там прохлаждаешься, дурака валяешь? Думаешь, тебя тут смонтировали вагонетки с рудой считать?

Стеф не утерпел — вытянул шею, с идиотским выражением распустил губы и ладонями оттопырил уши, наглядно демонстрируя, какое сейчас выражение должно было бы быть у БИМа на морде, если бы у него вообще таковая существовала.

— Ты только посмотри, как у тебя люди спят, бездельник! — продолжал Рычин, вкладывая в голос все презрение сапиенса к механической считалке.

«Все психологические параметры…» — загремел было БИМ.

— Да хрюкал я на твои параметры! — с максимально свинской грубостью оборвал его Наф-Наф. — Ты загнал в сонное состояние сто шестьдесят человек, а знаешь ли ты, что это такое — человеческий сон? И какой он бывает?

«А ты?» — достаточно резонно отпарировал БИМ.

— А это уж мое поросячье дело. Не знал бы — не говорил. И должен тебе заметить, что кроме человеческого разума в нас вложена и способность видеть человеческие сны. Тебе, консервной банке, и вообразить такое невозможно… А ты лишил этого счастья целых сто шестьдесят человек! Да слышал ли ты такие слова: волшебные сны, радужные сны, сны детские, сказочные, упоительные… А теперь погляди на эти тупые рожи! Жуть! Ничего жуткого в действительности не наблюдалось, но рычинцы знали, что теперь сотни невидимых следящих объективов обшаривают холодным взглядом спящие в саркофагах тела, отыскивая в них хоть какие-нибудь признаки неблагополучия.

И Рычин прекрасно знал, что таких признаков нет. Но он должен был внушить БИМу, что если бы не его бездействие, люди спали бы много лучше.

— Ты гляди, гляди! — продолжал он. — И где ты наблюдал счастье, упоение? Да через сто двадцать дней они проснутся совершенно опустошенные, измотанные монотонностью своего состояния, и немедленно впадут в депрессию, проклиная тебя и твою БЕЗДЕЯТЕЛЬНОСТЬ!

«Но технические параметры анабиозной установки…»

— «Параметры, параметры»… Да перестань ты носиться с этим словом, как дурак с писаной торбой! Ты мог весь этот экспедиционный корпус сделать безгранично счастливыми спящими людьми, а превратил их в бесчувственных квази-мертвецов, потому что сидел сложа манипуляторы, БЕЗДЕЙСТВОВАЛ…

«Но что, что, что я мог сделать?!»

Рычинцы переглянулись — БИМ был готов.

— Подарить им свист бури, после которой тепло и уют во сто крат слаще и безопаснее; напоить их запахом черемухи и трепещущей на берегу уклейки, чтобы вернуть им босоногое детство; дохнуть на них глауберовой пылью солончаков, чтобы воскресить у них гордость после изнурительного перехода через покорившуюся пустыню… Да мало ли ты мог! Мог, да не почесался. У тебя что, нет вспомогательной фонотеки? В крайнем случае, возьми бытовой пылесос — получишь завывание бури. У тебя нет баллончиков с кухонными приправами, которые воссоздают половину ароматов Аравии? Ты не способен пострекотать сверчком, поквакать лягушкой? Где твоя фантазия, лежачая ты колода? Ведь ты же не вспомогательный кибер, черт возьми, или… или в тебе имеется какой-то производственный дефект, и ты бездействуешь в силу технических недоделок?

Это было уж слишком. Никто еще так откровенно не обзывал БИМа недоумком. Он взвыл, как землесосный снаряд:

«Ты, квази-сапиенс, именующий себя Наф-Нафом, смотри и учись, на что способны мыслящие системы высшего ранга!..»