Владимир Ильин - Жизненно важный орган

- Он живой, - вдруг возразила Зарубина. - Он дышит, Ярослав Владимирович!..

- Возможно, - согласился Дейнин. - Возможно, он не задохнулся в твоей сумке, пока ты несла его по городу. Возможно, он еще дышит и здесь, где в воздухе полно мельчайших частиц пыли и смертоносных бактерий, хотя, насколько я знаю, легкие у него атрофированы настолько, что без кислородной подушки он долго не протянет... Но для того чтобы жить, мало только дышать, Шурочка! Любой живой организм, а особенно новорожденный, должен питаться! Причем не воздухом и не физиологическим раствором, вливаемым через трубочку в вену, а молоком, нормальным материнским молоком! Позволь узнать, как ты собираешься кормить его?.. Как?

Шура молчала, неотрывно разглядывая столешницу.

-А поэтому, если этот... если это существо не умерло до сих пор, оно умрет через пару часов... этой ночью!., завтра! - Дейнин нацелил указательный палец на свою собеседницу: - И ты не спасешь, не сможешь спасти его от гибели!..

- Разве это важно? - вдруг тихо спросила Шурочка, впервые поднимая голову, чтобы взглянуть Дейни-ну в глаза. - Зато я буду знать, что я попыталась спасти его, Ярослав Владимирович...

И не то от этого прямого взгляда, не то от абсурдности приведенного Шурой аргумента Дейнин растерялся.

- То есть как? - пробормотал он.

- Ну, как? - повторила эхом Зарубина. - Вот взять, к примеру, вас, врачей... Разве вы откажетесь помочь больному, даже если будете наверняка знать, что он скоро умрет? Разве вы не будете колоть ему дорогие лекарства и держать в больнице, если остается хоть малюсенькая возможность того, что он поправится?

- Погоди, Шура, - сердито перебил ее Дейнин. - При чем здесь какой-то больной?.. Не надо никаких аналогий и сравнений! Потому что все эти рассуждения хороши, когда мы говорим о че-ло-ве-ке! А то, что ты тайком утащила из Центра, нельзя считать человеком! Это было бы грубейшей ошибкой, Шура, поверь мне!..

- Почему? - кротко спросила женщина, вновь отводя глаза в сторону, и Дейнин на секунду замешкался с ответом, пытаясь сообразить, к чему относится ее вопрос - к человечности клона или к той причине, по которой она обязана ему верить.

Не выдержав, он вскочил с неудобного табурета и принялся по давней преподавательской привычке расхаживать взад-вперед по тесной кухне.

Потом резко остановился и выпалил, нависнув над Шурой:

- А по-твоему, это - человек?! Без головного мозга, без важнейших органов восприятия - это человек? А если бы ты знала, какой хаос у него царит в брюшной полости! Там практически все находится не на своем месте!.. Это не человек, Шурочка, это малый анатомический набор, извини меня за такое определение!..

- Вы не правы, Ярослав Владимирович, - бесцветным голосом произнесла Зарубина, не поднимая головы. - Оно... он - тоже человек...

Дейнин открыл было рот, чтобы высказать этой бочкообразной особе, возомнившей себя на склоне лет святой праведницей, все, что он о ней думает, но вовремя спохватился.

Неужели он, кандидат наук, доцент и просто высококлассный специалист в области репродукции человека, научные труды которого известны не только в России, но и во всем мире - по крайней мере, ученом, - не сумеет убедить в своей правоте полуграмотную бабу, ни черта не смыслящую в биологии и генетике?!..

Поэтому он заставил себя настроиться на безэмоциональный, чисто логический спор, какой не раз приходилось вести с оппонентами в тех ученых советах, где он состоял.

Он даже вернулся на свое место за столом напротив Шуры.

"Лучше бы чаем угостила, чем нести всякий вздор, - машинально подумал он. - А то сует свой нос куда не следует!"

- Что ж, Александра... э-э... Ивановна, - начал он. - Тогда давайте внимательно рассмотрим суть проблемы, которая перед нами возникла.

- Я не Ивановна, - поправила его Шура. - Александровна я по батюшке...

- Хорошо, хорошо, - отмахнулся Дейнин. - Значит, вы, Сан Санна, изволите утверждать, что клон номер сто восемьдесят пять - человек. И на чем же, позвольте поинтересоваться, основывается ваше убеждение - или заблуждение?

- Ну, так... это... он - живой!

- Допустим, - не давал ей опомниться Ярослав. - Но разве живут только люди? Собаки, кошки, птицы, тараканы тоже живут... По-вашему, значит, и они - люди?

Внутренне он уже тихо торжествовал, предвидя победное завершение той логической цепочки умозаключений, которую он плел для своего оппонента в юбке... то есть в платье.

- Не-ет, - неуверенно протянула Шурочка. - Это - животные...

- Совершенно верно. Так почему же он в отличие от них - человек?

Шура закусила полную губу.

- Он плачет, - произнесла она наконец с таким надрывом, что Дейнин вновь оторопел. - А птицы и звери плакать не умеют!

"Что за чушь?!" - хотел сказать Дейнин, мгновенно забыв о необходимости быть беспристрастным, но сказал другое:

- Интересно, как это он может плакать, если у него нет ни рта, ни гортани, ни глаз?!

- Может! - категорически заявила Шура.

- Хм... Ну что ж, предположим, что он обладает врожденной способностью к чревовещанию. Но тут вы противоречите самой себе, Шурочка. Из всех ста восьмидесяти пяти побочников, которые появились на свет в этой партии, плакало три четверти. Даже из тех семи, которых вы... усыпили сегодня, были такие, которые орали не переставая. Но вы почему-то выбрали именно этого, безголового... Он что - один среди них был человеком?

- Да, - упрямо подтвердила Зарубина. - Он один... Потому что он именно плакал, понимаете? А другие... Они, как вы сказали, просто орали, вот и все. А этот плакал так, что сразу можно было понять: он все-все чувствует и все понимает, не хуже нас с вами...

Дейнин страдальчески вздохнул.

М-да, похоже, все его попытки пробить брешь в стене невежества обречены на провал.

Бесполезно с ней спорить, с этой толстухой. Видимо, она действительно сбрендила. А что? Причин для этого у нее в избытке. Разумеется, трудное детство, жуткая закомплексованность из-за внешнего вида... Ну и, конечно, неудавшаяся личная жизнь, вечное одиночество, отсутствие родных и друзей, а теперь еще и неудержимо надвигающийся климакс...

Видно, в детстве в куклы как следует не наигралась, вот теперь гипертрофированный материнский инстинкт и попер из нее... Лучше бы она собаку себе завела. Или кошку.

А она решила завести себе мутанта. Этакого маленького безмозглого монстрика. Интересно, неужели она верит что сможет вырастить его?! Что он, подрастая, будет учиться ходить, говорить, потом пойдет в детский сад, в школу? Что будет называть ее мамой и обнимать ее и целовать? Видимо, верит. Она же не знает, что человек без мозга - это просто-напросто кусок мяса. Который может только... Впрочем, ничего он не может и даже жить по-настоящему не может. Все эти разговоры о душе, о якобы человеческом плаче - бредни, сказки для взрослых. Она верует в это так, как люди веруют в бога: исступленно, не вдумываясь в парадоксы, связанные с объектом их поклонения.