Виктор Иванов - Вернуть глаза

К месту прорыва подошли еще два бронетранспортера и автомобили с солдатами. После короткого совещания, командир дежурного взвода оставил на охране пролома пятерых солдат с ручным пулеметом и гранатометом. Два БТРа и грузовик ринулись в погоню по следу прорвавшихся собак.

Все следы вели в сторону деревни и фермы. Мощный гул моторов разорвал ночную тишину. Лейтенант сидел в головном «бронике», прильнув к окулярам прибора ночного видения. Настроение у него было отвратительное: раздражение от того, что разбудили среди ночи, злость на собак и страх от возможных последствий. Не трудно представить, что ждет его, если собаки доберутся до деревни и там пострадают люди. Звездочки он уж точно потеряет.

Свет фар выхватил из темноты серый комок. Собака! Она метнулась вправо-влево, пытаясь уйти из пучка беспощадного света. Но не успела.

— Бей! — крикнул лейтенант стрелку.

Коротко рявкнул крупнокалиберный пулемет. Красная стрела трассира буквально вонзилась в собачье тело. Даже шум двигателя не смог заглушить предсмертный визг кувыркнувшейся собачонки. И тут же БТР качнуло — он наехал колесом на убитую собаку.

А впереди в свете фар заметались сразу три бронесобаки. Они бросились в разные стороны, пытаясь уйти в темноту. Красные стрелы автоматных и пулеметных очередей, словно нитки, прошили сумрак в разных направлениях. Пули вспарывали снег, неотвратимой швейной, смертной строчкой мчались к бегущим псам. Минуты хватило, чтобы разделаться с беглецами и ринуться дальше.

Собаки прорвались с третьей попытки. Дед Ефим застрелил первую и попятился назад, лихорадочными движениями вытаскивая патрон из ствола и запихивая туда новый патрон.

Но собаки, бежавшие следом за первой, кинулись на стоявших с краю коров. Прямо на глазах сторожа, под дикий рев и стон коров, четырех из них одну за другой разодрали на части, заживо выхватывая куски мяса вместе со шкурой и костями. Кровь ручьями брызнула в разные стороны. Остальные животные оборвали привязь, шарахнулись в дальний угол коровника. Сбились в кучу, не переставая мычать от ужаса, опустили головы, выставили вперед рога.

Тем временем, дед Ефим перезарядил двухстволку и начал отступать к коровам. Но не успел. Два выстрела в упор отбросили самых первых из новой волны собак, но следующие ряды взвились в прыжке, сшибли старческое тело на землю, выбили из рук ружье, полоснули клыками где попало и, не задерживаясь, бросились на коров.

Частокол острых рогов отбросил волну атакующих, основательно помяв животы и морды бронепсов. Собаки не были знакомы с коровами и их повадками, поэтому бросились в новую атаку. И снова были отбиты. Наконец, сообразив в чем дело, отскочили подальше и, визжа и лая, начали сбиваться в кучу, готовясь к таранной, все сметающей атаке.

В эту кучу и последовал залп ворвавшихся на ферму мужиков из деревни. Мощные заряды дроби разметали собак. Они быстро опомнились, повернулись в сторону нового врага и… атаковали его, вместо того, чтобы разбегаться. Людей-то они знали и ненавидели больше, чем боялись.

Это было так неожиданно, что многие мужики даже не успели перезарядить ружья. В ход пошли ножи, вилы, топоры. Бой распался на отдельные схватки.

— Не пускай их к выходу! — крикнул Федорчук, отбиваясь стволом ружья от напавшего на него рыже-черного пса.

Тот клацнул зубами по стволу, дернул на себя. Злобный, стального блеска глаз, не отрываясь, смотрел на человека.

Федорчук, не выпуская левой рукой ружья, правой выхватил из-за пояса нож и с не меньшей злобой саданул в один из серых зрачков. Собака завизжала, отскочила назад, закрутилась на месте.

За стенами коровника тоже слышались крики, выстрелы, лай, визг. Там тоже шел бой. Вдруг заревели мощные моторы, загрохотали крупнокалиберные пулеметы, зататакали автоматы. Несколько солдат, вбежавших в коровник, очередями из автоматов завершили схватку.

Утром весть о собачьем прорыве облетела город. Ужаснула людей цифрами потерь и ущерба. Причем слухи о них, как снежный ком, росли и росли от дома к дому. Конечно, ничего, кроме ненависти и возмущения, это не вызвало.

«Уазик» Смирнова мчался к месту происшествия — в деревню. В машине сидела та же компания, что и три месяца назад, когда охотники ехали на свалку, полные самонадеянной уверенности в успехе порученного предприятия. Заместитель председателя охотобщества Павел Николаевич Смирнов, охотники Петр Тихонов и Семен Наливайко, шофер. Правда, «уазик» был другой — тот после полученных от собак повреждений списали.

Оживленный разговор с воспоминаниями как-то незаметно оборвался при выезде из города. Каждый углубился в свои мысли. Похоже, думали о том бое, о своих переживаниях и действиях. Нет, сейчас боя не предвиделось — он уже прошел ночью. И в схватку с бронепсами вступили другие люди. Но сидящие в машине слишком хорошо представляли, каково было тем, кто стал на пути зверей с их беспощадными стальными глазами и клыками.

Мысли Петра Ивановича пошли дальше, к ночи сегодняшней. Он понимал: этот прорыв — не последний. Бронесобаки учтут свои неудачи, придумают что-то другое, пооригинальней. Им надо прорываться, иначе — голодная смерть по милости людей. Инстинкт самосохранения толкает их на подобные действия. Тихонов вздохнул и незаметно для себя подумал вслух:

— Чтоб собаки больше не прорывались, их надо кормить.

— Ты серьезно? — поразился сидевший рядом Наливайко, услышав фразу охотника. — Побить их всех и дело с концом! Пользы от этих шавок никакой.

Тихонов недоумевающе посмотрел на него, потом усмехнулся:

— Много же человечество за свою историю «бесполезных» животных поуничтожало! Теперь орды археологов бродят, кости собирают.

— То случай особый, — отмахнулся Семен. — Если уж так надо — выловить десятка три для научных целей. А свалку бульдозером заровнять, чтобы больше там никакие твари не появлялись.

— О чем спор? — Сидевший впереди Смирнов обернулся.

— Я говорю: собаки голодные, — пояснил Петр Иванович. — Они снова пойдут на прорыв, если их не накормить.

— Ничего, патронов хватит, — отмахнулся Смирнов. — А вот насчет кормить… Чем и как? Не стада же туда пригонять!

— Как чем? — удивился Тихонов. — Тем же, чем они питались и раньше. Надо просто возобновить доставку на свалку мусора, а уж они сами себе выберут съестное. Ограда и охрана пусть остаются, зато у собак исчезнет потребность в прорыве. Они успокоятся, и их можно будет изучать поближе.

Смирнов задумался, потом с уважением посмотрел на Тихонова:

— Я всегда считал, что у тебя, Иваныч, голова варит. Толковая мысль. Надо поговорить с кем следует. Кстати, в этом случае и отстрел будет легче вести, если их чересчур много станет.