Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

– Отлично пишет, - завопил адмирал. - Премного благодарен.

Беспорядочный стук весел и отсутствие хода пробудили Солово. Причину он обнаружил, поднявшись с палубы.

Перекрывая путь кораблю, в половине лиги [морская лига - 5,56 км] на воде маячил далекий силуэт венецианца, вырисовавшийся на фоне утренней зари.

Чтобы восстановить порядок даже клинком шпаги, пришлось потратить достаточно много времени, и в конце концов легче всего оказалось приказать лечь на другой галс [курс судна относительно ветра]. К этому делу экипаж приступил, не скрывая радости.

Гребцы по одному борту держали весла в воде, тем временем с другого борта матросы усиленно пенили воду, постепенно обратив корму к мокрому и безмолвному наблюдателю. А потом, соединив усилия, погнали корабль от дома на глубокие воды, не нуждаясь в ритме, задаваемом гипнотическим голосом надсмотрщика.

Сидя на корме, адмирал Солово разглядывал быстро удалявшегося венецианца, отвечавшего ему тем же. Потом, явно исполнив свою миссию, труп медленно, по дюйму, опустился в пучину вод, не меняя предположительного направления взгляда, пока вода не сомкнулась, поглотив зеленые пряди волос.

Боцман затрясся, забыв про то, что на него могут смотреть.

– Что-то мы не плавали так быстро после того, как захватили целый гарем на оттоманском корабле, - пошутил адмирал. Боцман как будто не слышал его, и Солово счел необходимым в самой легкой форме выразить свое недовольство. - Что же мы позабыли про таран - сатанинскую голову на носу? И почему, господин боцман, мы не разнесли ею этого упрямого человека, гоняющегося за нами по всему морю?

Прежде чем боцман успел ответить, впередсмотрящий выкрикнул:

– Эй, на судне! Он вернулся!

Все увидели, что так оно и было. Пловец вернулся.

– Сила солому ломит… тем не менее она не всегда применима, - отвечая Солово, изрек боцман, непроизвольно явив в этой фразе скрытые глубины и склонность к метафизике.

– Возможно, в этом ты и прав, - проговорил адмирал, отметив, что следует повнимательнее приглядывать за темной лошадкой. - Быть может, истинный ответ нужно искать у философов. Скажи команде, пусть сушат весла.

С великими усилиями гребцов убедили оставить старания, тем временем к ним спустился капитан. Он помедлил, давая себе возможность умственно деградировать до уровня сидящих вокруг него.

– Вот так выходит, - объявил он, решив, что достиг необходимого уровня. - Нас преследуют… это нас-то! Это нас-то, которые встречали корабли султана Баязида [Баязид II Молния (1447-1512) - восьмой турецкий султан] и проделывали дырки в бортах мамлюкских [придворная гвардия, захватившая власть над Египтом] галеонов. Теперь скажите, правильно это? Так подобает?

Он сделал паузу для вящего драматического ответа. Все молчали… Из-под корабля донесся настоятельный стук.

Проснувшись на следующий день, Солово обнаружил, что матросы смотрят на него еще мрачнее, чем обычно, и сразу понял - что-то произошло. О развитии событий его известил боцман.

– Как только, на его взгляд, мы заходим слишком далеко, он встает на пути корабля и экипаж отворачивается, не замечая приказов. Мечемся, не зная куда.

– Увы, вся наша жизнь такова, - резко промолвил адмирал. - Как философ, ты должен это понимать.

– Кроме того, впередсмотрящий исчез.

– Исчез?

– Где-то посреди ночи, в полном безмолвии, если угодно. Только я бы сказал, что исчез он не целиком.

– Как это?

– Венецианец оставил на палубе половину торса.

– Весьма тактичный намек, - невозмутимо проговорил Солово. - Во всяком случае, он не мучает нас неизвестностью. - А потом процитировал "Размышления": "Не предмет смущает тебя, но твое собственное представление о нем".

Боцман со скорбью поглядел в сторону восходящего солнца.

– Перед нами воистину сложный "предмет", адмирал, - заметил он. - Как вы полагаете, сумел ли впередсмотрящий составить о нем представление, прежде чем получил свое?

Наконец Солово позвали по имени, чему он был только рад. Недостойное это дело - мотаться туда сюда под недовольные возгласы возмущенного экипажа… и лучше уж так, чем погибнуть от жажды или рук взбунтовавшихся матросов.

Далекий венецианец, спичечной фигуркой припав к древнему бакену, сливал свой голос с его скорбным колоколом.

– СО-ЛО-ВО! - кричал он снова и снова, подлаживаясь под звяканье. СО-ЛО-ВО! - Невзирая на расстояние, голос доносился чисто и ясно.

Без всяких приказов экипаж поднял весла и тем самым произвел себя в зрители, пустив галеру на волю волн.

Будучи пленником своей профессиональной репутации, адмирал сохранял спокойствие. Раскачиваясь в капитанском кресле, он окликнул венецианца, уверенный, что в охватившем натуру покое даже его негромкий голос будет услышан.

– Ну что ж, привет, - сказал он. - Чем я еще могу тебе помочь?

После долгой паузы венецианец ответил.

– МОИ КНИИИИГИ! - взвыл он наконец.

Солово предвидел это и махнул боцману, чтобы тот выбросил за борт бочонок с трофеями - путем, проделанным их прежним владельцем.

Но еще не утих всплеск, как венецианец напомнил:

– И "РАЗМЫШЛЕНИЯ" МАРКА АВРЕЛИЯ…

Адмирал скривился. Эта книга разговаривала с ним на уровне, который Солово и не подозревал в себе. Ему весьма хотелось сохранить и прочесть ее.

– Да будет так, - проговорил он невозмутимо, перебрасывая через поручень томик, извлеченный из потайного места.

Тишина возвратилась. Солово смотрел, как венецианец наслаждается посмертным триумфом, и, чтобы испортить ему удовольствие, продолжил разговор:

– Ну, что еще?

После очередной долгой паузы донеслось:

– А ТЕПЕРЬ ИДИ КО МНЕ, ПОПЛАВАЕМ ВМЕСТЕ.

Экипаж обернулся к адмиралу. Реакция Солово определит его положение в Зале Славы пиратов Средиземноморья.

– Но я не умею плавать, - ответил адмирал, ничего не скрывая.

В этом позора не было. Моряки того времени в основном не стремились научиться способу продлевать собственную агонию, если Отец-Океан затребует их к себе. "Неплохой аргумент", - рассудил экипаж, дружно поворачиваясь к венецианцу.

– СПРАВИШЬСЯ… СТАВ ПОКОЙНИКОМ, ТЫ ОБРЕТЕШЬ ИЗВЕСТНУЮ ВЛАСТЬ НАД ВОДАМИ.

Его спутники еще пережевывали этот аргумент, когда Солово парировал:

– Ты рассуждаешь не как умный человек.

– БЛАГОДАРЯ ТВОИМ ЗАБОТАМ, - последовал ответ, - Я БОЛЕЕ НЕ ЧЕЛОВЕК.

На подобный тезис возразить было нечем, и адмирал опустился в кресло.

В дно галеры забарабанила не одна пара рук. В отличие от предыдущих случаев венецианец оставался вполне видимым. Похоже было, что он заручился помощью.

– ПОРА, - донесся зов. - ИДИ КО МНЕ.

Стук по корпусу сделался громче и уже грозил разнести судно в щепки. Солово понял, что выбирать приходится между мстительным призраком и перепуганным экипажем: жизнь его была кончена, оставалось только красиво уйти. Когда он встал и щелкнул пальцами венецианцу, кивки и бормотанье экипажа донесли до него одобрение подобной стойкости перед лицом предельного отчаяния.