Альфред Вогт - И вечный бой…

– Хорошо, Глидлл, – сказал Модьун, – мы не хотим дальше нарушать ваше право на свободу мысли, поэтому сейчас я не требую больше информации. Что-то в этом мире неправильно, и я не могу поверить, что вы персонально ответственны за это. Но я буду знать, как связаться с вами, когда, наконец, приму решение.

С этими словами Модьун повернулся и пошел влево, туда, где заметил дырку в заборе, ведущую к входу в столовую.

Когда Модьун попал на улицу, четверо его друзей вышли из здания. Увидев Модьуна, Неррл, человек-лиса, облегченно вздохнул. Они все остановились.

Несколько минут они говорили все вместе. Из этой смеси слов Модьун смог выделить всего несколько битов информации. Он понял, что они решили, что потеряли его. Модьун задумчиво смотрел на них. Все четверо излучали наивность, что делало всю историю совершенно приемлемой для него. Что бы ни случилось, они тут были ни при чем.

Он подумал, что происшествие приобретает вид случайного. Совершенно случайно он вышел через боковую дверь в тот момент, когда – как они теперь это описывали

– они остановились и оглянулись, чтобы что-то рассмотреть. Когда они повернулись, его уже не было.

Но как случилось, что человек-гиена с автоматическим пистолетом как раз стоял на заднем дворе? Совпадение требовало напряжения воображения, но так как никто не знал Модьуна и не знал, кем он был, это должно было быть именно совпадением.

Модьун почувствовал, как его напряженное тело при этой мысли расслабилось.

Он наблюдал, как четверо друзей заторопились на собрание. Сначала они воспользовались движущимся тротуаром, чтобы добраться до улицы. Один из них махнул рукой, и к тротуару подъехал автомобиль. Они забрались в него, и двери закрылись. Минутой позже автомобиль отъехал, и Модьун быстро потерял его из виду.

Чувствуя себя спокойным, но немного несчастным, Модьун направился к квартирам на террасе. Первые неудачи немного беспокоили его. Он потерял своих четырех спутников. В их компании он чувствовал себя в какой-то мере счастливым.

Модьун пошел, чтобы показать, как одурманивают мозги настоящего человеческого существа. Его удивило, что обучающие машины не подготовили его к таким ловушкам. Тот, кто программировал машины, уже забыл такие подробности. Или, наверное, знал, но игнорировал.

Модьун все еще мысленно качал головой, хотя его, в действительности, не беспокоили различия, когда он приехал на улицу, где жили другие и где он тоже надеялся устроиться. С облегчением он увидел, что небольшая квартира между человеком-медведем и человеком-ягуаром еще не занята. Так как она свободна, ему не придется позже объяснять, почему он переехал.

Теперь он не терял времени на дальнейшие споры с машиной. То, что он делал, было одним из способов, с помощью которых человеческий ум контролировал положение дел. Сила, которая была мгновенно приведена в движение, уничтожила прочные электрические соединения этой специальной системы реле, открывающих дверь.

Так как его логика была безупречной, он не повредил небольшой выключатель, с помощью которого компьютер дистанционно контролировал крошечную квартирку. Он просто открыл дверь. Через минуту, когда он повернул ручку и толкнул дверь, она открылась.

Теперь он мог войти. Но вместо этого он остался стоять. У него возникло чувство, чувство, идущее из мозга в тело.

Он стоял на крыльце этой маленькой блочной квартирки и смотрел с ее скромной высоты на часть города Галли. И он чувствовал, что он – человек, и другие не такие, как он. Большинство из них приспособилось и не изменилось. Рост человеческого самосознания из глубин животного для большинства существ, населяющих Землю, не был трамплином для прогрессивного развития.

К ним насильно применили чудеса биологии. С этого времени цепи молекул оказались закодированными, чтобы поддерживать изменение; и за тысячи лет кодирование точно выполнило свою задачу.

Не больше и не меньше. Модьун отчетливо представлял себе огромные массы животных-людей, которые счастливо общались, подходили к автоматам для раздачи пищи, пробивались в свои квартиры, докладывая компьютерам, энергично обсуждали подробности того, на что они были запрограммированы, или, как это случилось с его знакомыми, делали то, что заставлял их человек-гиена.

Какая удивительная случайность, что люди-гиены из всех людей-животных оказались единственными, кто как-то пробился через внутреннее кодирование.

Стоя здесь, Модьун все еще предполагал, что это незначительный прорыв; что в человеке все еще есть что-то большее, чем в любом животном. Это ощущение засело в его мозгу.

«Мы великие», – думал он.

Впервые он согласился, что поступил хорошо, выйдя из-за барьера, чтобы оценить изменения внешнего мира, узнать, какое время наступило на планете людей.

Когда он так оценил свое присутствие здесь, за барьером, он вошел в маленькую квартирку, где собирался пожить некоторое время в качестве обезьяны.

Пока не приедет Судлил.

Общение с человеком-гиеной, вооруженным пистолетом, в свете имеющихся фактов, казалось, к делу не относилось. Скрытый смысл заключался в том, что Модьун стал заметной персоной.

Но это, конечно, невероятно.

«Никто же не станет искать меня, – говорил себе Модьун. – Я человек-обезьяна, который живет, как приезжий, в городе Галли».

Если пистолет был предназначен, чтобы кого-то убить, то собирались убить не Модьуна. Простая логика. И поэтому не было нужды думать об этом дальше.

И он прекратил это занятие.

Модьун проснулся в кромешной тьме, осознав, что кто-то находится в комнате и склонился над кроватью с оружием…

У Модьуна не было времени подумать, как лучше отреагировать. Поэтому он превратил противника в камень.

Тогда он включил свет и встал. Человек-гиена стоял неподвижно, склонившись над его постелью, и крепко сжимал нож. Он был захвачен врасплох во время нанесения удара, и его положение было динамически неустойчивым.

Модьун, конечно, никогда раньше не применял метод превращения в камень на живых существах и теперь смотрел на свое творение, чувствуя возбуждение в теле. Он – сам, думающая личность – изучал незваного гостя с полной беспристрастностью. Из того, что он знал о процессах, которые запускаются в живом организме таким способом воздействия, он понял, что все потенциальные возможности тела человека-гиены для затвердевания были мгновенно освобождены.

Модьун вызвал у человека-гиены артрит, паралич, камни в обеих почках, затвердение артерий и, вообще, окостенение всего тела… Модьун подозревал, что тот чувствует сильную боль, поэтому он подошел и вынул нож из его руки – или, скорее, попытался это сделать.