Песах Амнуэль - Люди Кода
В Большом зале оказалось не так холодно, как ожидал рав — с вечера натопили, да и ночь выдалась довольно теплой, несмотря на прогнозы синоптиков. Оба верховных раввина поднялись на кафедру.
— С Его помощью, — сказал рав Гусман, — нам нужно решить только одну проблему. И прежде чем перейти к сути, я оглашу два экспертных заключения.
Он приблизил к глазам первый листок. Рав вовсе не был близорук, он просто хотел отгородиться от людей, сидевших перед ним.
— "Заключение о стилистике послания… вот… да… констатируем: при условии краткости оного невозможно сделать однозначные выводы. Однако не обнаружены противоречия между стилистикой послания и общей стилистикой Книги… Нельзя исключить, что текст действительно есть проявление Его воли. Однако принадлежность текста к Его скрижалям должна быть засвидетельствована более высоким собранием Мудрецов Торы." Нашим собранием… И второе заключение. "Радиоуглеродный метод показал, что возраст надписи на камне — от трехсот миллионов до двух миллиардов лет."
— Сейчас, — продолжал рав Гусман, — мы все пройдем в комнату, где хранится скрижаль. Все вы сможете посмотреть надпись, увидеть своими глазами… Я видел, и я потрясен. Если это Его воля, то выражена она предельно ясно. Надпись сообщает о приходе Машиаха и называет дату. День, который только что завершился. И имя — Элиягу Кремер, сын Давида. Машиах пришел.
Он ожидал криков, он знал наверняка, что большинство раввинов изо всех сил и аргументов будет сопротивляться этому сообщению, усматривая в нем все, что угодно — амбиции, корысть, но только не желание повиноваться воле Всевышнего. Единственное, чего он сейчас хотел — отойти в сторону.
В зале стояла тишина, никто из присутствоваших не решался нарушить молчание ночного Иерусалима.
Рав Гусман сошел с кафедры.
— Идемте, — сказал он, вздохнув. Ему послышалось, что кто-то всхлипнул. Послышалось не только ему. Все головы повернулись к заднему ряду — там сидел, опустив голову, рав Штейнзальц, восьмидесятилетний старик, сухонький как щепка. Его привезли ученики, усадили и удалились ждать в коридор.
— Я дожил, — бормотал сквозь слезы рав Штейнзальц, — я дожил, с Твоей помощью. Прости меня, что я дожил, а она — нет…
Он так и остался в зале один. Когда все вернулись, рав спал, и его не стали тревожить.
Общее мнение выразил рав Гусман.
— Нужно придти к решению внутри себя, — сказал он. — Не будем суетиться. Вернемся в этот зал после утренней молитвы. Если Машиах пришел, он даст знать о себе. Если нет…
Но все уже понимали — настало Время.
x x xДина встала рано, ее ждала тяжелая уборка в банке, и нужно было явиться к семи. Это было рядом, но ведь и мужа без завтрака не оставишь, и Хаима нужно к садику подготовить…
Людей перед входом в дом она увидела не сразу — торопилась, да и думала о своем. Лишь услышав тихое пение, вернулась в реальность из мира грустных мыслей.
Ешиботников было человек тридцать, пели они тихо, слов Дина не разобрала, но обращались они к ней — уж в этом-то не было сомнений.
Язык она знала гораздо хуже своего Ильи — для чего высокий иврит при мытье полов? — и разобрала только несколько слов из длинной речи, с которой к ней обратился стоявший ближе всех ешиботник — молодой, плечистый, с иссиня-черной бородой и глазами фанатика.
— Вам мужа? — спросила она.
— Машиах, сын Давида, — сказал ешиботник.
Надо отдать должное Дине. Она вспомнила все, что говорил Илья позавчерашним вечером, вспомнила его вчерашнюю задумчивость, сложила два и два, получила совершенно неправильный ответ, но сделала единственное, что и должна была: вернулась домой, растолкала спавшего Илью и заставила его посмотреть в окно.
— Если твои друзья не утихомирятся, — сказала она, — соседи пожалуются хозяину, и он потребует компенсацию, ты же знаешь этого склочника.
Сделав предупреждение, Дина отправилась на работу и только по этой причине была последней, кто узнал о том, как разворачивались события.
А Илья Давидович испугался. Первой мыслью было — сбежать, и пусть И.Д.К. сам расхлебывает кашу. Вторая мысль была более разумной: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Трудно ответить на естественный вопрос: почему пришедшая мысль была из украинского, а не еврейского национального достояния; в конце концов, Илья Давидович последние годы изучал Танах и Талмуд, а вовсе не сочинения Леси Украинки. Повидимому, состояние стресса вызывает ассоциации, привычные с детства, сознание как бы проваливается в прошлое. Только этим и можно объяснить факт, известный всем и описанный в учебниках: Мессия вышел из дома в шлепанцах на босу ногу, в широком халате с украинским орнаментом и черной шляпе, которая превратила его экстерьер в шутовской маскарад.
Все, что произошло вслед за появлением Ильи Давидовича на пороге дома, описано десятками свидетелей, никаких разночтений до сих пор не возникло, и у меня тоже нет документов, позволяющих заново интерпретировать сказанное или сделанное Мессией в то утро.
Один вопрос, однако, так и остался не разрешенным многочисленными трактователями Явления.
Почему Элиягу, сын Давида, охотно приняв почести как Мессия, наотрез отказался немедленно отправиться в Большую синагогу, а выговорил себе три часа времени, проведенные им дома, без свидетелей, до прихода с работы его жены Дины?
Считается, что Мессия, внезапно узнав о своем истинном предназначении, естественно, захотел привести в порядок мысли и душу. Он заперся в спальне и закрыл шторы. Было душно, страшно и хотелось отыграть все назад, когда он спокойно сидел в ешиве и читал, вникая, книгу пророка Иеремии. Угораздило же его отправиться в трапезную за чашкой кофе именно тогда, когда из кабинета рава Дари вышел И.Д.К…
Илья Давидович сел на кровать и прислушался к своим ощущениям. За окном раздавались голоса, ясно доносилось "Машиах! Машиах!", а внутри своего «я» Илья Давидович обнаружил только желание служить.
Условный стук в дверь спальни вывел Илью Давидовича из состояния, близкого к ступору. Он впустил И.Д.К. и снова заперся на ключ.
— Как вы… — начал было Илья Давидович, его интересовало, как, собственно, И.Д.К. оказался в холле, который был заперт не менее надежно, чем спальня.
— Все скажу! — И.Д.К. поднял руки. — Но сначала выслушайте инструкции. Сейчас проходит совещание раввинов, которые вырабатывают единую линию. Кнессет объявил о чрезвычайном вечернем заседании. Ради Бога, возьмите себя в руки. Вот вам бумага…
И.Д.К. достал из кармана джинсовой куртки длинную полоску, и Илья Давидович только тогда обратил внимание на внешний вид своего партнера. Куртка его и штаны были запачканы чем-то рыжим, похожим на глину, успевшую подсохнуть, на туфлях налип такой слой грязи (да и на чистом полу остались следы и коричневые комки), будто И.Д.К. бродил по болоту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});