Наталья Поваляева - Рассказы о привидениях

— Да, это известно решительно всем в Хайер Пикстон! — хором сказали мистер Биллингс и мистер Флетчер.

— Ну вот! Они такая красивая пара, даже удивительно, что у эдакой жабы мистера Лиджинса уродилась такая славная дочка! Но этот бурдюк хочет поломать жизнь бедным деткам! Ему, видите ли, Родди не хорош! Вот я и решила тут немного подсобить. А вы, господа, мне поможете — теперь я вижу, что этот иск даже на руку!

— Каким же образом мы поможем вам? — удивился мистер Биллингс.

— Вы передадите мистеру Лиджинсу мои условия! — сказало привидение. — Он дает разрешение на брак Айрис и Родди, и тогда я, так и быть, оставлю «Ивы» в покое. И даже верну то, что съела — не нужны мне их кастрюли и драгоценности! Вот, в знак моих добрых намерений — передайте мистеру Лиджинсу, — и с этими словами старуха вынула изо рта бриллиантовое кольцо миссис Лиджинс.

— Что ж, мадам, мы сделаем так, как вы желаете — и как можно скорее! — заверил мистер Биллингс.

На следующий день в нотариальной конторе «Биллингс, Флетчер и Коул» состоялось ознакомление мистера Лиджинса и мистера Фаста с условиями старухи-глотательницы.

— Ну, дает бабка! — только и сказал мистер Фаст, улыбаясь в усы.

Реакция мистера Лиджинса была более основательной. Хозяин «Ив» бегал по кабинету, размахивая руками, грозил всем физической расправой и разорением, и только после того, как мистер Биллингс предъявил ему кольцо, немного остыл.

— А какие у меня гарантии, что после свадьбы старуха больше не заявится ко мне в имение? — спросил, наконец, мистер Лиджинс.

— Она дала честное слово! — сказал мистер Флетчер так, словно речь шла о честном слове самой королевы.

— С ума сойти! Я должен верить честному слову привидения! — вновь завелся мистер Лиджинс.

— Боюсь, у вас нет иного выхода, — сказал мистер Биллингс.

Еще немного для проформы поупрямствовав, мистер Лиджинс согласился на условия привидения. И вскоре уже вся деревушка Хайер Пикстон готовилась к свадьбе Айрис Лиджинс и Роджера Фаста.

В день свадьбы, вернувшись из церкви, миссис и мистер Лиджинс обнаружили на ковре в гостиной живописную груду из кухонной утвари, ювелирных украшений и письменных принадлежностей — привидение, как и обещало, вернуло все до последней вещицы. А саму старушку с тех пор больше никто в Хайер Пикстон не видел.

Моя последняя герцогиня

Леди Сэвидж льстила репутация покровительницы талантов и богемной светской львицы, поэтому, не жалея собственных сил, а также денег лорда Сэвиджа, каждую среду в своем доме на Риджентс-стрит она устраивала салон. Художники, поэты, музыканты — все лондонские знаменитости, а также те, кому в скором времени предстояло ими стать, с радостью пользовались гостеприимством эксцентричной дамы. И хотя в искусстве, по молчаливому согласию гостей, леди Сэвидж не смыслила ровным счетом ничего, обеды самопровозглашенная меценатка давала отменные, вино и коньяк выставляла самого высокого качества, на сигары не скупилась — так чего еще было желать?

Однажды апрельским вечером (как раз была среда) гости салона, плотно отобедав, вели в гостиной спор по поводу того, кого из «мастадонтов» викторианской поэзии потомки будут почитать более — лорда Альфреда Теннисона или мистера Роберта Браунинга?

Леди Сэвидж, выглядевшая в своем зеленом атласном платье с кистями и в тюрбане с пером, слово попугай в компании ворон, вступила в дискуссию:

— Полагаю, Теннисон слишком сентиментален и романтичен! Чего только стоят эти его «Королевские идиллии»! Мне ближе Браунинг, да и вам, господа, я полагаю, он должен быть милее — сколь часто люди искусства становятся героями его стихов!

— Вы правы, мадам, — поспешил подлизаться к хозяйке салона мистер Эбинизер Спринг, толстоватый лысеющий человечек лет пятидесяти, мастер любовной лирики, прославившийся благодаря поэтическому сборнику «Песни под луною». — Вспомним хотя бы «Мою последнюю герцогиню»: вроде бы повествуется о загадочной смерти прекрасной юной аристократки, а главный герой, тем не менее — портрет!

— А отчего вы решили, что герцогиня эта была непременно юна и прекрасна, мистер Спринг? — спросил вальяжно развалившийся в креслах мистер Генри Баррет, молодой, подающий надежды портретист, «свежее приобретение» салона леди Сэвидж. Мистер Баррет был чрезвычайно хорош собой, чем и объяснялся тот факт, что его порой непростительно развязные манеры и обычай всем перечить легко сходили ему с рук.

— Но, позвольте, в тексте об этом ясно сказано, — капризным тоном парировал мастер любовной лирики и процитировал по памяти:

Вот на стене портрет моей жены,Последней герцогини. Вы должныПризнать: он несравненен. День деньскойТрудился Фра Пандольфо, и живойОна предстала, хоть её уж нет.

— Ха! Здесь говорится о совершенстве портрета, а не о красоте герцогини! — воскликнул мистер Баррет, и в глазах его запрыгали озорные чертики. Леди Сэвидж ласково посмотрела на молодого красавца, и, ободренный этим взглядом, художник продолжил:

— Может, этот Фра Пандольфо решил польстить герцогине и приукрасил ее — уж мы-то, портретисты, знаем, что без умения приукрасить объект в нашем деле не продержаться!

Тут и там в зале послышались смешки, и только сэр Джошуа Ригби, почетный член Королевской Академии искусств, гневно тряхнул седой шевелюрой, яростно смял в пепельнице сигарету и пробубнил себе в усы что-то о «наглом молокососе».

— Какой же вам видится герцогиня, дорогой друг? — спросил мистер Эбинизер Спринг, саркастически интонируя «дорогого друга».

— Я думаю, она была противная толстая тетка, интригами и обманом добившаяся брака с герцогом! Целыми днями она курила папиросы, посыпая пеплом дорогие ковры и прожигая обивку на мебели в доме герцога, ругалась с прислугой и заигрывала с молодыми конюхами, вульгарно скаля зубы, два из которых были золотыми.

— Полноте, мистер Баррет, — хохоча, сказала леди Сэвидж и легонько стукнула художника веером по руке. Восприняв это как поощрение, мистер Баррет добавил:

— Но худшим из всего было то, что герцогиня ужасно храпела! Неудивительно, что после долгих бессонных ночей герцог обезумел и умертвил опостылевшую супругу!

В общем, Генри Баррет весь вечер был в центре всеобщего внимания, и домой, в скромную квартирку в Челси, он вернулся весьма довольным и изрядно набравшимся хозяйского коньяку.

С трудом выпутавшись из плаща и кое-как скинув ботинки, Генри Баррет прошел в тесную студию и оторопело уставился на мольберт, стоявший посреди комнаты. Днем, перед тем, как отправиться на прием к леди Сэвидж, художник закончил важный заказ — портрет леди Джулии Бриск. Лорд Бриск, который неизменно присутствовал во время всех сеансов, был доволен тем, как продвигается работа, и обещал заплатить мистеру Баррету пятнадцать фунтов. Это позволило бы художнику забыть о деньгах на ближайшие два, а то и три месяца.