Эрик Рассел - Алтарь страха

— Спасибо за совет, доктор Куинн, — улыбнулся Армстронг. — Ладно, пойдем потравим нашего приятеля Фозергилла.

По дороге они остановились у недостроенной ракеты и молча оглядели ее. Тусклый темный цилиндр высотой триста футов стоял в окружении лесов. Леса уходили вверх еще на восемьдесят футов, как бы свидетельствуя о том, что у ракеты пока еще нет носовой части. Да и внутреннее обустройство еще только начиналось. В общем работы еще было по горло.

Добравшись наконец до административного блока, они отыскали Фозергилла. Этот смуглый щеголь любил, чтобы у него на столе всегда стояли цветы.

— А, привет, Джон! — обрадованно встретил их Фозергилл и протянул ухоженную, наманиюоренную руку. Затем он выдвинул два кресла, аккуратно уселся в свое, поправил идеальный узел галстука и на дюйм в сторону передвинул цветочную вазу. — Так, так, так, — сказал он с вкрадчивой веселостью. — Чему же мы обязаны такой радостью?

— Моему рождению, — сообщил Армстронг, уставив немигающий взор на Фозергилла.

— Вот как! Здорово! — И Фозергилл беспомощно всплеснул руками. — Но более неподходящего времени для визита ты выбрать не мог. Из-за такого снабжения, такой правительственной нерешительности и прочих пустяков у нас просто связаны руки. Но, я надеюсь, временно.

— А что это еще за «пустяки»? — решительно вопросил Армстронг.

— Что?

— Среди прочих причин, связывающих тебе руки, ты упомянул и о «пустяках».

Фозергилл сделал глотательное движение, посмотрел на цветы, затем на потолок, затем вновь на цветы.

— Ну? — еще резче спросил Армстронг.

Куинн настороженно посмотрел на него, но Армстронг не обратил на его взгляд внимания, продолжая в упор рассматривать собеседника.

— Да пустяки, мелочь, — нехотя отозвался Фозергилл.

— Какая такая мелочь? Все, что мешает реализации этого грандиозного проекта, не может считаться мелочью. Кто тут смеет говорить о мелочах?

Вспыхнув, Фозергилл выпрямился на стуле:

— Почему ты так со мной разговариваешь? Мне не нравится твой тон.

— Спокойнее, Джон, — встревоженно вмешался Куинн.

Армстронг наклонился вперед, его серые глаза засверкали.

— Почему мы ждем бериллий от «Рибера-сталь», в то время как у Бетлехема этого бериллия столько, что можно утопить в нем наш корабль?

Фозергилл дернулся на стуле и сказал:

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда, что Бетлехем предлагает бериллиевые пластины на рекламных полосах всех газет.

— Пусть так, но не могу же я отменить контракт, — возразил Фозергилл.

— Я тебе этого и не предлагаю. Но кто будет возражать, если Бетлехем станет снабжать нас от лица «Риберы»? Это же обычная торговая практика. Кто решил, что мы все должны получить по контракту только от «Риберы»?

— Уомерсли.

— Сенатор Уомерсли? — Кустистые брови Армстронга подпрыгнули.

Передвинув цветочную вазу еше на дюйм, Фозергилл кивнул. На липе его появилось выражение человека, готового на самоубийство.

— Ну, а что там насчет «пустяков»? — не отставал Армстронг.

— О, Бога ради! — Фозергилл обратил взор к потолку, как будто надеялся получить оттуда ответ. — Ядерное топливо теперь не плутоний, а торий, и все из-за какого-то темного обоснования контроля за верхней границей скорости. Правда, пока работа над двигателями еше не закончена, и потому большого значения такая замена не имеет. Но вот «Норт-Америкэн тьюб», узнав об этом, вникла в существо дела и попросила вернуть трубки Вентури. И заявила, что силиконовые уплотнители недостаточно хороши. Что-то где-то надо нарастить и укрепить.

— Что еще?

— Никуда не годным оказался рентгеноскопический сканер. И теперь мы не можем проверить качество сварных швов. Мы заказали другой. Но он еще не прибыл.

— Теперь все?

— Забастовка водителей грузовиков на несколько дней прервала снабжение, но с этим мы управились. Пришлось проложить железнодорожную ветку. — Фозергилл понемногу успокаивался и даже набрался смелости посмотреть в глаза вопрошавшему. — С тобой-то что происходит? Ты ведешь себя как официально назначенный наблюдатель. Или приобрел алмазные рудники на Венере?

Армстронг встал с кресла и криво улыбнулся.

— Да просто не люблю бездельников, — загадочно произнес он. — Большое спасибо за новости. И прости, что лезу в твои дела.

Фозергилл поднял руку и сделал такое движение, словно погладил Армстронга по плечу пухлой, хорошо ухоженной ладошкой.

— У меня хватает проблем и без того, чтобы перед всеми отчитываться, — пожаловался он. И тут же придал лицу самое гостеприимное выражение: — Но в любом случае я всегда рад тебя видеть.

Выйдя из здания, Армстронг сказал Куинну:

— Джордж, тебе все равно нечего делать, так, может, поможешь мне?

— А что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты отыскал для меня ряд имен. Как только найдешь, сообщи. Мне нужно имя, во-первых, того малого, что отвечает за сканер, затем того, кто посоветовал изменить топливо, а также того представителя «Норт-Америкэн тьюб», кто отозвал трубки Вентури. А если удастся, то и того, кто подбил водителей грузовиков на забастовку.

Джордж Куинн недоверчиво уставился на него:

— Да ты с ума сошел!

— А большинство людей на этой планете считают самым сумасшедшим как раз тебя! — огрызнулся Армстронг. И с такой силой сжал руку Куинна, что тот поморщился. — Так что мы, психи, должны держаться вместе.

— А, ну тогда ладно, — помрачнел Куинн. — Если тебе охота поиграть в Шерлока, я готов помочь.

Армстронг успокаивающе похлопал Куинна по спине. Но неожиданно на него нахлынуло мрачное предчувствие. Да так внезапно, словно некий представитель четвертого измерения протянул оттуда руку и сжал ему мозг. Засунув руки в карманы, Армстронг направился к воротам. Надо побыстрее убираться отсюда, пока изучающий взгляд Куинна не сменился язвительными репликами.

Вернувшись в Нью-Йорк, он заперся в квартире и начал заново обдумывать ситуацию. В Коннектикуте у него имелась некая компактная и прекрасно оснащенная лаборатория. Именно там он проводил свои лучшие часы, обдумывая и проверяя пришедшие в голову идеи. И местечко этот как нельзя лучше подходило для того, кто собирался с энтузиазмом обдумать новую мысль. Но для того, кто искал убежища от тревог этого мира, лаборатория никак не подходила.

В настоящий момент ему не надо было забивать себе голову и заниматься научными изысканиями. За прошедшие годы он довел личный рекорд новых идей до дюжины. Вот только всплеск гениальности по заказу не выдавался. И в лаборатории он скрывался, лишь ощутив очередной прилив вдохновения, а такие приливы непредсказуемы и воле человека не повинуются. Куинн, следовательно, совершенно правильно предположил: слишком много он думал о работе.