Евгения Лопес - Сотый рейс «Галилея» (книга 1)

– Какой загадочный город, – задумчиво произнес принц. – Как притягателен он в своей сумбурности… – и, полюбовавшись видом еще с минуту, обратился к доктору: – Касинда, почему Вы не спите? Уже довольно поздно.

– То же самое я хотел спросить у Вас, Ваша звездность, – улыбнулся Касинда. – На завтра назначен наш отлет с Земли, и Вам следовало бы хорошо отдохнуть.

Рилонда улыбнулся в ответ.

– Мне нужно еще около получаса. Я хотел бы сегодня дочитать это, – он похлопал ладонью по своим бумагам.

– В таком случае я тоже еще немного поработаю, – сказал Касинда. – В земном интернете на этот раз довольно много интересных медицинских сведений.

Принц кивнул и вновь углубился в чтение. Касинда же лишь делал вид, что занят, а на самом деле незаметно, исподлобья наблюдал за принцем.

У Касинды был собственный взрослый сын, подрастали две чудесные внучки, которых он обожал, но именно этот мальчик был дорог ему особенно, как никто на свете, дорог до щемящей нежности. Наследный Атонский принц Рилонда для всей Вселенной являлся официальным лицом, важнейшей персоной космического масштаба, будущим правителем одной из могущественнейших цивилизаций, но для него, Касинды, всегда оставался ребенком – несчастным ребенком, как никто, достойным любви и понимания, – и, увы, лишенным всего этого. И именно он, Касинда, занимавший должность королевского врача уже 35 лет, с тех пор, как нынешнему королю Гаренде исполнилось 20, а с принцем находившийся рядом с момента его рождения, лучше всех знал, что Рилонде, несмотря на юный возраст, довелось пережить испытания, выпадающие на долю далеко не каждому…

Мать принца умерла, когда ему исполнилось шесть, а отец, король Гаренда, был человеком совершенно выдающегося ума, справедливым правителем, тонким и дальновидным политиком, но при этом – жестким и эмоционально холодным. Даже выражение лица его было всегда неприступно-суровым – из-за пронзительно прищуренных черных глаз, плотно поджатых тонких губ. Маленького сына он ни разу не погладил по голове, а формальный бездушный поцелуй в щеку принц получал разве что в день своего рождения. И ребенок, отчаянно тосковавший по отцовскому теплу, нередко засыпал в слезах… Касинда, как мог, старался приласкать мальчика, разговаривал с ним по душам, но разве мог он, чужой человек, заменить принцу бесконечно любимого и уважаемого им отца?

Когда принцу было 10, случайно обнаружилось, что вот уже около двух лет он дружит с детьми поварихи – мальчиком чуть постарше и девочкой-ровесницей, причем дружит всерьез, почти каждый вечер проводя в их домике на территории жилого комплекса прислуги в дальней части огромного дворцового парка. Няня смотрела на это сквозь пальцы, полагая, что ребенку необходимо общение со сверстниками. По мнению Касинды, произошедшее должно было заставить короля крепко задуматься о своем отношении к сыну, но Гаренда лишь страшно рассердился, приказал отделить дома слуг от остальной части парка высокой стеной, строжайше запретил принцу к ней приближаться, выгнал няню и нанял гувернера, пятидесятилетнего сухого, как щепку, холостяка-педанта, никогда не имевшего ни семьи, ни детей, до тошноты занудного и абсолютно бесчувственного.

Принц рыдал взахлеб, и тогда Касинда не выдержал и на правах доктора решился серьезно поговорить с королем. Волнуясь, он долго и старательно объяснял Гаренде, что детей нельзя воспитывать без ласки, что отцовское участие, сопереживание, а порою даже и жалость нужны принцу как воздух, и что духовная близость между родителями и детьми есть непременное условие нормального развития личности. Его звездность выслушал речь терпеливо и снисходительно, но по окончании лишь усмехнулся и ответил:

– Благодарю Вас за столь содержательную беседу, Касинда, а теперь послушайте, что обо всем этом думаю я. В случае с принцем совершенно неверно исходить из предпосылки, что он – ребенок. Поймите, Рилонда – не ребенок, он – будущий король Атона, одной из величайших планет во Вселенной. Слава звездам, ума для этого у него достаточно, но его излишняя эмоциональность очень меня удручает. К сожалению, в этом он пошел в свою мать… Хорошему правителю нужны хладнокровие и ясный, не затуманенный никчемными переживаниями разум. Чувствительность принца чрезвычайно вредна для него, так как в будущем может стать причиной серьезных проблем. И с помощью своей строгости я надеюсь в конце концов эту его черту изжить, поверьте, так нужно для его же блага. Так что не обессудьте, Касинда, но Атонского принца я и впредь собираюсь воспитывать по-своему.

И король воспитывал принца по-своему: с 10 лет, кроме обычных школьных предметов, Рилонда изучал экономику, юриспруденцию, дипломатию, планетоведение – словом, был загружен раз в десять больше обычных детей. Отдыхом считались занятия с личным тренером – в спортзале и бассейне. С 14 лет он принимал участие в заседаниях Государственного Совета, причем сначала – как секретарь, для тренировки внимания, а затем уже и как полноправный советник. С 16 лет принц начал работать. Касинда не знал, где именно, это было государственной тайной, ему было известно лишь, что у Рилонды обнаружились способности к точным наукам, и он занялся какими-то серьезными исследованиями. Однако научная работа вовсе не означала уменьшения количества политических и государственных обязанностей, и юному наследнику престола приходилось успевать все. Предельная собранность, ответственность, умение четко и рационально распределять свое время путем учета буквально каждой минуты стали основой сформировавшегося в этих условиях сильного, волевого характера принца.

И все же, как ни надеялся на то король, эмоциональность будущего правителя Атона никуда не исчезла, лишь была теперь надежно скрыта от всех за неестественно ранней взрослостью и аристократической сдержанностью манер. Касинда же был искренне счастлив оттого, что даже столь суровое воспитание не смогло ожесточить чуткое и истинно, по-королевски благородное сердце принца…

В 17 лет Рилонда влюбился. Касинда понял это по участившимся состояниям отрешенной задумчивости, легкой улыбке, непроизвольно скользившей по губам юноши, по глубинному вдохновенному сиянию его глаз. Некоторое время Касинда никак не мог определить, которая из девушек стала избранницей принца: со всеми дочерьми благородных семейств, бывавшими при дворе, тот общался одинаково ровно и достаточно равнодушно. Но вскоре Рилонда сам открылся доктору, доверив свою тайну: оказалось, он полюбил Элин, ту самую дочку дворцовой поварихи, с которой дружил в детстве. За семь лет Элин превратилась в стройную, нежную красавицу, а кроме того, в отличие от самовлюбленных надменных аристократок, выросла девушкой доброй, скромной и искренней. Все эти достоинства, по-видимому, совершенно очаровали принца…