Ричард Уормсер - Пан Сатирус

Пан Сатирус решил, что ему пора зарычать. Затем он немного поколотил себя в грудь кулаком, подражая человеку, который играл гориллу в какой-то телевизионной постановке.

— Осторожней с пистолетом, Нельсон, — сказал врач. Обеспечьте безопасность.

— Взять обезьяну! — командовал адмирал. — Обеспечить безопасность.

Тут что-то было неладно. «Обеспечить безопасность» могло, оказывается, означать и «оставить в покое», и, наоборот, «что-то предпринять». Пан пожалел, что ему пришлось мало читать морских рассказов, рассказов о военно-морском флоте. Интересно, что теперь с тем сторожем, который хотел поступить в торговый флот радистом?

Адмирал адмиральствовал вовсю.

— Вы командир этого корабля? — вопросил он старшего лейтенанта. — Выделите несколько человек, пусть займутся этой обезьяной и обеспечат безопасность!

— Я бы вас попросил не подчеркивать мою принадлежность к обезьянам, адмирал, — сказал Пан Сатирус. — Я не люблю, когда меня сваливают в одну кучу с гориллами, орангутангами и гиббонами. Я шимпанзе, Пан Сатирус, для краткости меня можно называть просто Пан. — Он почесал голову и добавил: — Сэр.

— Он еще разговаривает! — возмутился адмирал.

Пан Сатирус ответил вполне резонно, как он полагал:

— Как и вы, адмирал.

Адмирал побагровел.

— Старший лейтенант, вы слышали, что я сказал? Выделите несколько человек и…

Командир вытянулся в струнку.

— Сэр, для этого мне придется вызвать добровольцев.

— Действуйте.

Пан Сатирус завопил. На этот раз он бил не в грудь, а по палубе. Шум получался изрядный.

Служитель, державший смирительную рубашку, вытирал ею лицо.

— Вряд ли вы найдете добровольцев, — сказал Пан.

— Старший лейтенант, прикажите главному старшине корабельной полиции пристрелить это животное, — распорядился адмирал.

Пан шагнул к адмиралу.

Но тут произошла заминка. Моряк с такими же почти знаками различия, как у Счастливчика Бронстейна, но только с меньшим числом нашивок, подбежал к адмиралу, отдал честь и вручил листок бумаги. Радиограмму.

Адмирал прочитал ее и перечитал снова. Он отер пот с лица, хотя в руках у него не было для этого смирительной рубашки.

— Старший лейтенант, — сказал он. — Отмените последний приказ. Пусть ваш главный старшина корабельной полиции поставит у космического корабля часовых. Никто не должен заходить в корабль. Повторяю, никто. И никто не должен говорить с… с пилотом.

Подбежавшие моряки построились вокруг «Мем-саиба».

Горилла Бейтс, стоявший во главе своих минеров, печатая шаг, подошел к адмиралу и отдал честь.

— Сэр, — сказал он. — Я вызываюсь охранять мистера Сатируса.

Адмирал внимательно поглядел на Гориллу. Казалось, он считает нашивки на его рукаве.

— Мичман, вас зовут Бейтс? — спросил адмирал. — Мы вместе служили на «Хауленде».

— Так точно, сэр. Вы были тогда лейтенантом. Я вызываюсь охранять мистера Сатируса.

— Кого?

— Пана Сатируса, сэр, шимпанзе. Он любит, чтобы его называли Паном Сатирусом, мистером Сатирусом.

— Не называйте его мистером.

— Но он же пилот? Я буду стоять на часах и следить, чтобы никто не говорил с ним, пока не прибудут с берега ребята из службы обеспечения безопасности.

Пан Сатирус раскачивался на руках. Его уже не беспокоило, сколько он здесь пробудет. Тут было гораздо приятнее, чем на мысе Канаверал.

— Откуда вы знаете, что прибывают люди из службы обеспечения безопасности, мичман? — спросил адмирал.

Пан посочувствовал Горилле Бейтсу, у которого был такой вид, будто ему хотелось почесать в затылке — ощущение, весьма знакомое Пану и особенно острое, когда тебя привязывают в космической капсуле, в барокамере или в реактивной тележке. Мичман с трудом нашелся что ответить.

— Ну, за де… обедом Пан сказал, будто он переделал свой космический корабль так, что тот полетел быстрее света. Вот я и прикинул… Телеграмму вы насчет этого получили, ребят к космическому кораблю пускать не ведено и разговаривать с мистером Сатирусом тоже никому не разрешается… Полет быстрее света — это, видно, очень хорошее секретное оружие.

Адмирал кивнул. Теперь его лицо было уже не краснее обычного.

— Старый верный служака, — сказал он. И, взволнованно откашлявшись, бросил старшему лейтенанту: — Вы здесь командир, распорядитесь!

— Возьмите себе в помощь еще одного добровольца, мичман, — тотчас распорядился старший лейтенант. — Господин адмирал, кофе подадут в кают-компании.

— Вызвался еще радист первого класса Бронстейн, — сказал мичман Бейтс.

Счастливчик и Горилла с серьезными физиономиями подошли к Пану Сатирусу, а адмирал, капитан и врач направились вниз, или внутрь, или куда там ходят на корабле.

Лейтенант распустил строй. Оба сторожа, бросив смирительную рубашку в вертолет, полезли туда же и заперлись изнутри.

— Пошли вниз, в каюту Гориллы, Пан, — сказал Счастливчик. — Я не могу сообразить никакой выпивки, но у меня в радиорубке есть немного лимонада и печенья.

— Это будет совсем неплохо, — сказал Пан. — У этого адмирала не все дома, что ли, Горилла?

— Прежде было незаметно, а теперь, похоже, идет к тому. А здорово я ему выдал, когда сказал, что тебя нужно называть мистером, раз ты пилот? Водить эту космическую штуковину можно только с высшим образованием.

— Правду сказать, этот адмирал мне совсем не понравился.

— Не обращай внимания, дружище. Флот держится на мичманах.

Глава вторая

Обеспечение: (3) …гарантия, дающая ее владельцу право требовать и получать собственность, не находящуюся в его владении…

В каюте мичмана Бейтса им было очень неплохо. «Чудное дело, — думал Пан, — стоит увлечься разговором с человеком, и постепенно забываешь, как странно, совсем не так, как мы, выглядят люди, и даже на вид они начинают казаться настоящими шимпанзе».

Конечно, Горилла Бейтс уже далеко ушел от человека, он и в самом деле был скорее похож на гориллу, на очень молодую гориллу.

О космическом корабле и о том, как Пан его реконструировал, они не говорили. Они держались подальше и от проблем, волновавших службу обеспечения безопасности. Горилла рассказал, как он однажды напился в Китае, Счастливчик — о знакомой девушке из Виллафранки, а Пан — о том, как в зоопарке макаки-резусы стащили у сторожа бутылку виски.

— Вы бы видели, что вытворяли эти макаки, когда перепились. Бог мой!

— Как моряки в Сан-Диего после долгого плавания, — сказал Счастливчик Бронстейн.