Чэд Оливер - Ветер времени

А кроме того, от мира ее отрезала эта странная дверь.

В пещере стояла полная тишина, нарушаемая только дыханием Уэса и незнакомца.

Но склеп не был пуст. И это было хуже всего. Хотя нормальные реакции Уэса были каким-то образом заторможены, все же, взглянув на дальнюю стену, он почувствовал страх.

Там в скале были выбиты ниши. Пять ниш.

В неясном свете, исходившем от трубок, напоминавших ручные фонарики, Уэс разглядел в четырех нишах неподвижные тела. Пятая была пуста, но нетрудно было догадаться, кто до недавних пор находился в ней.

Итак, забудь про авиационную катастрофу. Забудь про отшельников. Забудь про любителей рыбной ловли.

Человек смотрел на него по-прежнему без всякого выражения. Потом на миг перевел взгляд на тела в нишах, как будто что-то проверяя.

Затем он направился к Уэсу, вытянув вперед руки. Глаза его заблестели.

3

Уэс Чейз не мог пошевелиться. Ему казалось, что это невыносимое мгновение никогда не кончится. Пещера, ниши, протянутые к нему руки - все с поразительной отчетливостью врезалось в его сознание. Ему часто приходилось видеть, как умирают люди, и он нередко, хотя и не слишком серьезно, прикидывал, какой будет его собственная смерть. Нет, перед ним не предстала разом вся прожитая жизнь. Наоборот, минута, выхваченная из времени, остановилась, и в голове замелькала запомнившаяся с университетских времен строка: «Так наступает конец, так кончается мир, так кончается…»

Но конец не наступил.

Совершилось чудо: руки человека дотронулись до него, но не грубо и не злобно. Уэс взглянул человеку в глаза: они были серые, ясные, но он ничего в них не прочел. Лицо было вполне человеческое, как и скрытый этим лицом череп. Уэс быстро перечислил: верхняя челюсть, нижняя челюсть, скуловые дуги, носовая полость, глазницы, лобная кость…

И в то же время такое лицо он видел впервые в жизни. Мучнистый цвет кожи… Но не это главное. Что-то не так с пропорциями, хотя а трудно уловить, в чем именно заключается странность. И еще - выражение лица! Блестящие глаза, кожа, обтягивающая скулы, приоткрытые тонкие губы, учащенное дыхание…

Что это? Голод? Ненависть? Надежда?

Руки осторожно обшарили карманы, вывернули их, сняли часы. Незнакомец потрогал золотое обручальное кольцо на пальце, но не стал снимать его. Он что-то искал - Уэс был в этом уверен. Но что?

Добыча более чем незавидная: коричневый бумажник, который Джо подарила ему год назад на рождество; какая-то мелочь - монета в двадцать пять центов, два пятицентовика, четыре цента; черная расческа, не слишком чистая и без одного зубца, - Уэс как раз собирался купить новую в аптеке. Связка из трех ключей - один от машины, второй от дома на Беверли-Глен, за бульваром Сансет, третий от приемной в Уэствуде. Две пачки сигарет, одна из них мятая и почти пустая. Пакетик картонных спичек, тоже почти опустевший. Две плитки шоколада в фольге. Несколько искусственных мух для наживки и комочек засохшей икры. Платка нет. Уэс вспомнил, что подстелил его себе под голову, - наверное, он так и лежит в наружной пещере.

Человек сел на пол и принялся внимательно рассматривать добычу. Внимательно? Более того - с напряжением, которое граничило с отчаянием.

Часы, казалось, заинтересовали его больше всего. Он поднес их к уху, послушал. Неуверенно повертел в руках, покрутил завод, перевел стрелки. Потом с разочарованным видом покачал головой.

«Часы отличные. Что ему не нравится?»

Затем человек занялся бумажником. Он вынул четыре долларовые бумажки и стал их разглядывать. Потер пальцами и, поколебавшись, отложил туда, где лежали монеты. Так же тщательно он изучил и остальное содержимое бумажника, недоуменно хмурясь при виде всяких карточек, шоферских прав и прочих документов. Среди них была цветная фотография Джо. Уэс хорошо помнил этот снимок, он был сделан три года назад, в день рождения Джо. В простой юбке из твида и коричневом свитере Джо выглядела на нем свежей и юной. Вдруг, несмотря на владевший им дурман, Уэс почувствовал острое сожаление. Но оно тут же бесследно исчезло - так даже и лучше, подумал он неопределенно.

Человек вытащил сигарету из начатой пачки, понюхал ее, разорвал бумагу и попробовал табак на язык. Сморщившись, вытер крошки с языка тыльной стороной руки. Потом взял спички, удовлетворенно кивнул и, чиркнув спичкой, зажег ее с первой же попытки. Он смотрел, как она горела, и задул огонек, когда он уже подбирался к самым его пальцам.

Посмотрев на ключи, человек бросил их в кучку денег. Затем взял плитку шоколада и поскреб ее ногтем. Глаза его радостно заблестели. С лихорадочной поспешностью он сорвал обертку и начал рассматривать шоколад и вкрапленный в него миндаль, не зная, на что решиться.

Человек встал и зашагал по пещере, то и дело нервно поглаживая шоколад пальцем. Дважды он подносил плитку ко рту, но каждый раз пугался и опускал ее.

«Он не знает, съедобно это или нет. Откуда же он явился, если никогда не видел шоколада?»

Наконец человек принял решение. Отломив два квадратика, он встал на колени рядом с Уэсом и осторожно раскрыл ему рот. Он размельчил шоколад, выбросил миндалинку и стал класть крошки Уэсу в рот. Уэс поперхнулся - жевать он не мог. Однако он тут же обнаружил, что способен глотать - только не надо торопиться! - и кое-как съел шоколад.

«Подопытная свинка!» - подумал он и вспомнил клетки с морскими свинками на верхнем этаже больницы. Вспомнил и одну из дочерей старого доктора Стюарта, Луизу. Как она возмутилась, узнав, что морских свинок заражают инфекционными болезнями, чтобы посмотреть, что из этого выйдет…

Во всяком случае, шоколад был вкусный.

Человек уселся на пол и, судя по всему, постарался взять себя в руки. Он сидел неподвижно, смотрел и ждал. Прошло, наверное, несколько часов, но Уэс утратил ощущение времени.

Наконец человек встал, пощупал Уэсу лоб, поглядел на глаза и язык. И улыбнулся. Эффект был потрясающий: словно кинозлодей прекратил на минутку идиотское преследование идиотки-героини и отпустил пару стандартных шуток.

А затем он съел весь шоколад.

Съел? Нет, сожрал, судорожно глотая, как заблудившийся в пустыне путешественник, который, обезумев от жажды, бросается в поток.

А затем, снова улыбнувшись, довольно потер руки - жест, как-то с ним не вязавшийся. На его бледных щеках проступил слабый румянец. Даже черные длинные волосы стали словно менее тусклыми.

Приободрившись, незнакомец принялся энергично действовать. Он положил Уэса на каменный пол и раздел его, присматриваясь к каждой пуговице, пряжке и молнии. Затем укрыл Уэса своей одеждой, а сам начал с трудом облачаться в непривычный костюм. В конце концов он справился с этим, хотя не раз бормотал себе под нос какие-то слова, весьма смахивавшие на ругательства. Уэс с удивлением обнаружил, что куртка и брюки сидят на незнакомце неплохо. Очевидно, тот был не так высок, как казалось.