Клиффорд Саймак - Нечисть из космоса

Создавалось впечатление, что Оуглат увеличивается в размере, становится более проворным, обретает все новые и новые силы. Его удары ранили все больнее, а точно нанести удар по нему становилось все труднее.

Но Мал-Шафф, пригнув голову и неутомимо работая кулаками, упорно пытался достать врага. Казалось, чем сильнее и крупнее становится Оуглат, тем стремительнее слабеет и уменьшается в размерах он сам.

Это было очень странно. Оуглату тоже давно пора выдохнуться. Его удары должны бы сделаться менее точными, а движения медленными и неловкими.

Однако ничего подобного не происходило. Оуглат рос, несомненно черпая силы из какого-то загадочного источника. В его тело откуда-то текла свежая энергия. Но откуда?

Громадный кулак врезался в челюсть Мал-Шаффа. Его оторвало от земли, и через миг он уже летел по песку.

Отчаянно хватая ртом воздух, слишком измотанный, чтобы подняться навстречу врагу, который черной горой маячил за тучей пыли, Мал-Шафф вдруг понял, из какого источника Оуглат пополняет запас сил. Он отзывал своих приспешников из третьего измерения! И те, возвращаясь в тело своего прародителя, вливали в него все новую и новую мощь!

Это конец, подумал Мал-Шафф, но через силу поднялся на ноги, чтобы отразить нападение своего исконного врага. С боевой песней на губах, неизмеримо древней зловещей песнью смерти, которая всплыла в его памяти сквозь туманную толщу бесчисленных тысячелетий, он нанес убийственный удар прямо в потрясенное лицо несущегося на него Оуглата…

Молочно-белая сфера на верхушке машины в лаборатории доктора Уайта сияла мягким светом, и внутри ее боролись две фигурки.

Перед машиной, не снимая рук с пульта, стоял доктор Сайлес Уайт. За спиной у него столпились журналисты и фотографы.

Уже несколько часов прошло с тех пор, как девяносто восемь человек — девяносто девять, считая Генри Вудса, — вошли в колонну пронзительного голубого света и были перемещены сквозь неизмеримую толщу времен на другой уровень существования. Все эти часы старый ученый простоял как истукан перед своей машиной, не сводя глаз с шара.

Окно было открыто, и с улицы доносился голос торговца газетами: «Пресс» опубликовала величайшую сенсацию всех времен. Телефон надрывался, и Джордж снял трубку. В дверь несколько раз позвонили. Старый слуга с бесстрастным выражением лица ввел в комнату журналистов, засыпавших его бесчисленными вопросами. Джордж отвечал кратко, не сообщая никаких подробностей. Репортеры едва не передрались за право воспользоваться единственным телефоном в доме, и в конце концов стали тянуть жребий. Кое-кто побежал к соседям, чтобы позвонить от них.

Прибыли фотографы, засверкали вспышками и защелкали камерами. В комнате творилось нечто невообразимое. В те редкие мгновения, когда по телефону не разговаривал кто-нибудь из журналистов, аппарат заливался пронзительными трелями. Властные голоса требовали доктора Сайлеса Уайта. Джордж, не сводя взгляда с хозяина, ровным тоном отвечал, что доктор Сайлес Уайт занят и его нельзя беспокоить.

С улицы доносился гортанный шум тысяч голосов. Дом осаждали сотни охваченных страхом людей, и все взгляды были прикованы к окнам лаборатории доктора Сайлеса Уайта. Цепочки полицейских едва сдерживали напор толпы.

— Почему они так медленно двигаются? — спросил один репортер, глядя на полусферу. — Смотрите, еле шевелятся. Похоже на замедленную съемку.

— Это иллюзия, — ответил доктор Уайт. — По всей видимости, между нами и четвертым измерением существует разница во времени. Там оно должно течь медленнее. Возможно, причина в том, что четвертый уровень куда больше третьего. На самом деле те двое яростно сражаются. Это смертельная битва! Смотрите!

Гротескная рука одной из фигур в дымчатой полусфере медленно потянулась вперед и поползла, нацеленная в голову другой фигуры. Вторая фигура столь же медленно отклонилась в сторону — слишком медленно. Кулак продолжал неспешно двигаться в том же направлении и в конце концов коснулся головы, а тело нападающего плавно подалось в сторону противника. Голова другого странного существа неестественно извернулась, отклонилась назад, и оно неторопливо опрокинулось.

— Что говорит Уайт?.. Да неужели вы не можете выжать из него какое-нибудь заявление? Он молчит? Хорошенький же из вас репортер, если вы не способны развязать человеку язык. Спросите его о Генри Вудсе. Сочините репортаж о том, как Вудс вошел в голубой свет. Спросите Уайта, сколько еще это будет продолжаться. Черт побери, да сделайте же хоть что-нибудь! И не отрывайте меня от дел до тех пор, пока у вас не будет на руках настоящего материала! Да, я сказал — настоящего материала! Вы что, плохо слышите? Ради бога, раздобудьте хоть какую-нибудь стоящую информацию!

Редактор швырнул трубку.

— Брукс! — рявкнул он. — Свяжитесь с военным министерством в Вашингтоне. Спросите, намерены ли они поддержать Уайта. Давайте, шевелитесь. За дело! Как с ними связаться? Понятия не имею. Свяжитесь — и все. Да побыстрее!

Пишущие машинки стрекотали словно досужие кумушки, перекрывая стоящий в редакции гул. Вокруг сновали курьеры, сжимая в грязных руках белые листы бумаги. Телефоны трезвонили вразнобой, и в сизом дыму от трубок и сигарет слышались резкие голоса взмокших журналистов, которые лихорадочно облекали в слова поразительные события, сотрясавшие мир.

Редактор, без галстука, расстегнув ворот рубахи и закатав по локоть рукава, барабанил пальцами по столу. Последние сутки в редакции творилось настоящее безумие, и он ни на минуту не покидал своего кресла. Он смертельно устал. Когда выдастся свободная минутка, когда напряжение спадет, он уснет как убитый. Но сейчас возбуждение поддерживало его на ногах. Надо работать. Таких новостей мир не помнил. Каждая новая заметка означала необходимость верстать все заново, готовить еще один экстренный выпуск. Даже сейчас печатные машины работали на полную мощность, а газеты, на которых едва высохла типографская краска, в два счета расхватывала публика.

В отдел городских новостей, размахивая листком бумаги, ворвался человек и положил листок перед редактором. Все, кто находился в комнатке, словно почувствовав что-то необычное, сгрудились вокруг.

— Только что пришло, — выдохнул человек.

Это было телеграфное сообщение:

«Рим. Черный Ужас отступает по всему фронту. Хотя он, по всей видимости, все так же неуязвим для любого известного людям оружия, осада с города практически снята. Причина неизвестна».

Редактор пробежал текст глазами.

Далее следовало еще одно сообщение: