Дмитрий Баюшев - Гостинец из будущего

   Вот оно. Вот они - карты из будущего и поповские баксы. "Теперь конец двадцатого века?" Раскололись, ребятки. Как последние шестерки раскололись.

   Скоробогатов нажал коленом на кнопку. Всё, господа пришельцы, финиш, приплыли. Никуда вам теперь не деться.

   - Совершенно верно, я полковник Скоробогатов, - сказал он. - Прошу садиться. Представьте себе, господа, мы тоже ищем Попова.

   У длиннолицего вдруг задергалось правое веко, плоскорожий неприятно ощерился и сказал:

   - Кнопка, говоришь? Сам виноват. Марьяж, силь ву пле.

   Палка у не потрудившегося даже поднять руку длиннолицего гуттаперчиво изогнулась, нацелившись торцом в грудь полковника. Раздался негромкий щелчок, и Скоробогатов почувствовал вдруг, что ему катастрофически не хватает воздуха. Он запустил пальцы под узел галстука, рывком растянул душившую петлю. В предбаннике загремели каблуки, но нет, воздух кончился...

   Ворвавшиеся в кабинет шефа фээсбэшники увидели, что опоздали. Скоробогатов сидел в кресле, уронив голову на стол, и из ушей его по щекам сочились струйки крови. Воздух был густо напоен ароматом перегара, напрочь перешибавшим запах дорогого американского одеколона, которым душился шеф.

   По всей видимости полковнику стало плохо, и он, не имея сил позвонить, ткнул коленом в форс-мажорную кнопку. Однако не дотянул, не дождался помощи, безносая оказалась быстрее. Других объяснений не возникало, ибо кабинет был девственно пуст и никаких видимых причин форс-мажорной ситуации не было... Хотя кто-то же ударил Филина по голове так, что тот, бедняга, с рассеченной макушкой до сих пор лежал на полу в глубоком нокауте.

======

   Еле дождавшись утра, когда начал ходить транспорт, Светлана схватила в охапку Кольку и умчалась в Лыково, куда от города с последней станции метро нужно было добираться сначала электричкой, а потом автобусом.

   Здесь у Поповых имелся дом с участком, о котором мало кто знал, но Светлана попросилась на постой к одинокой бабке Евдокии, у которой, когда они проводили отпуск в Лыково, покупала молоко, масло и яйца. Бабка Евдокия, наслышанная о крутости чекистов, приняла их хорошо, покормила клубникой со сливками, напоила чаем с вареньем и категорически отвергла сотню, предложенную ей Светой в качестве аванса.

   - Кабы ты ко мне за покупкой пришла, тогда другое дело, - сказала она. - А так ведь ты, почитай, вдова, тьфу, совсем запуталась, дура старая, живого уже похоронила, не вдова - жена репрессированного. Денежки-то самой, чай, пригодятся. Так, будешь иной раз подбрасывать, когда совсем уж подопрёт.

   И добавила:

   - По хозяйству будешь помогать. Лады?

   Света уверила, что какие могут быть речи, конечно же лады, а бабка Евдокия, помолчав, сказала:

   - Вернулися, значит, лихие времена-то. Всё к этому, голубушка, шло. Разворовали Рассею-то. Только вот одного не пойму: кто-то, значит, не буду говорить кто, по закромам шарил, выгребал последнее, а сажают почему-то Игорька. Он, что ли, нас обворовал?

   Она захлопала своими выцветшими глазками, а Света обняла её, маленькую, сухонькую, и заплакала. И бабка Евдокия заплакала тоже...

   Известие о смерти Валерия Михайловича Скоробогатова вышибло Нелюбина из седла. У него и так уже с утра хватало неприятностей. Поначалу в торговый зал залетел какой-то толстопузый карлик и опрокинул стойку с мониторами. Два четырнадцати-, пять пятнадцати-, три семнадцати- и три девятнадцатидюймовых монитора. Разумеется, цветных, разумеется, "зеленых", разумеется, отвечающих всем международным стандартам. Как он умудрился это сделать, было непонятно - основание у стойки было надежное, широкое, однако же факт оставался фактом - тринадцать дорогих мониторов разбились вдребезги. Пока Юрок с Кириллом ахали да охали, карлик исчез, а какой-то пацан расколотил кирпичом окно. Окон этих вокруг было полно, так нет - раскокал то, что в Нелюбинском зале. И здесь, кстати, был тот же финал, что и с карликом - кирпич в стеклянном крошеве лежал на подоконнике, а пацана не было. Испарился, мать его. Кроме того, позвонили из налоговой полиции, намекнули, что пришла пора отстегивать за крышу. Ещё один хрен, судя по голосу пожилой, долго и нудно пугал Аркадия Петровича судом за то, что на его "Пентиуме", купленном в Нелюбинской фирме, не идет ни одна игра. Диски с играми, кстати, были куплены на толкучке. Какого черта они должны были идти? И при чём здесь фирма Нелюбина? Ну и так далее. Плюс ко всему, конечно же, ночное фиаско с задержанием Попова... Но всё это не шло ни в какое сравнение с кончиной Скоробогатова. Подрезал, Михалыч, прямо серпом по живому хватанул...

   Тело уже отвезли на вскрытие. Наиболее близкие Валерию Михайловичу коллеги собрались в кабинете боевого зама Скоробогатова подполковника Ларина. Был здесь и Нелюбин, посетивший место кончины и испытавший при этом шок - до сих пор в кабинете пахло Скоробогатовым, ибо сложная смесь ароматов перегара, вчерашнего салата и одеколона "Титаник" не успела выветриться, а сам полковник, с заострившимся носом, лежал на цинковом столе, и безжалостный нож кромсал его плоть.

   Разговор, разумеется, шел о похоронах, но между делом вспомнили о ночной операции. О ней знали все присутствующие, иначе бы и речи не возникло. Найденная в квартире Попова карта однозначно указывала, что Михалыч шел по правильному следу. Конфуз с опергруппой был, конечно же, крепким ударом по самолюбию, но вот ведь ещё что любопытно - сегодня утром Светлана Попова на работу в модельную студию не явилась. И дома её, кстати, нету. Может, и тут чего-нибудь прохлопали? Может, нужно было и её ночью брать вместе с Поповым? Либо позже, после тог, как Попов, воспользовавшись внезапным эксцессом в "Крайслере", вероломно удрал? Но нет, правильно Михалыч сделал, что не взял Светлану - это уже попахивало чрезвычайщиной, а чрезвычайщина, как известно, всенародно осуждена.

   Вскоре позвонили из морга. Валерий Михайлович Скоробогатов, сорокачетырехлетний, никогда ранее не болевший здоровяк, имевший, что бы ни случилось, кровяное давление, как у космонавта, скончался от апоплексического удара.

Глава 3. Какой год на дворе?

   На сей раз они провалились не так глубоко - в 1937 год, но это ничего не значило. Так уже бывало. Падение вдруг замедлялось, они начинали проваливаться с дискретностью в 10 лет, казалось бы ещё чуть-чуть и погружение прекратится, ан нет - в какой-то момент после очередного коллапса и следующего за ним возрождения оказывалось, что они ухнули вниз сразу на пару веков.

   Гигантская капсула, в которую была заключена лаборатория Корнелия, уравновесилась в подвальном помещении здания на Котельнической набережной, аккурат под размещенными на первом этаже коммуналками, но пробыла там недолго. Через двадцать минут произошел очередной провал, после которого под воздействием возникшего турбулентного хронопотока обитатели одной из комнатушек валютчики-сожители Степан Буханкин и Зинаида Ремизова, а также вломившийся в комнату по их душу чекист Антон Шепталов с маузером наизготовку, из 1937 года были заброшены в 1999 - год описываемых в этом повествовании событий.