Святослав Логинов - Сидящий на краю

Отец не возражал против этих измышлений, только иногда говорил недовольно:

- Ты сначала его излови, авхая-то, а потом называй как хочешь.

На этот раз охотникам повезло. Они сумели прижать небольшое стадо авхаев к кустам, так что перепуганным животным оставалось или бежать прямиком на людей или рваться сквозь стену непролазных колючек. Одного зверя достал копьём отец Ёортона, двое запутались в чащобе и были настигнуты охотниками прежде чем выдрались оттуда. К одному из этих зверей первым поспел Ёортон и в награду получил острый рог, из которого должен был изготовить наконечник для копья, своего собственного, не принадлежащего больше никому.

Испуганные авхаи долго не возвращаются на прежнее место, поэтому отряд в тот же день собрался домой. Шли, не скрываясь, в голос орали песню, дошедшую из старых сказочных времён и почти никому уже не понятную:

На соседнем оройхоне растёт дерево туйван,

А у нас тайвана нету, только холод да туман...

В прежней жизни эту песню пели изгои - бродяги, не поладившие с властями и ушедшие жить на негодные земли возле самого далайнна. А теперь её поют охотники - те же изгои, тоже не больно ладящие с властью. Печальные, завистливые слова хорошо ложатся на бодрый мотивчик. Ёортон порой думал, что же это за счастливые века были, ежели люди сочиняли такие песни? Видать и вправду права бабушка, когда ругает былые времена, а гадкая старуха Йолай врёт что ни попадя.

На соседнем оройхоне созревает вкусный хлеб,

А у нас в гнилом шаваре никакой добычи нет.

До дома оставалось совсем немного - часа два ходу, отряд уже шёл не лесом, а хорошо утоптанной тропой, ведущей прямо к деревне. Охотники прибавили шагу, громче загорланили воровскую песню:

На соседнем оройхоне льётся чистая вода,

А у нас воды в помине не бывает никогда!

Из-за поворота выскочила худенькая чумазая девчонка, суматошно замахала руками, словно желая погасить взлетающую песню. И хотя это была просто девчонка из их становища, которой ещё два года ждать совершеннолетия, полторы дюжины взрослых мужчин немедленно послушались сигнала. В лесу приказ отдаёт тот, кто первым заметил опасность. Песня оборвалась на полуслове.

- В селе цэрэги! - быстро произнесла девчонка, подбегая к вождю. Очень много цэрэгов. Деревню окружили, никого не выпускают. Требуют тебя и вот его, - грязный пальчик ткнул в Ёортона.

Отец коротко выругался и злобно глянул в сторону Кэрингала молодого, но ловкого охотника и опытного следопыта.

Этот короткий взгляд заключал в себе очень многое. Кэрингал был не просто соперником вождя. За его спиной стояли не только молодость и сила, но и опыт человека, рождённого и выросшего в лесу. Кэрингал, как и большинство молодых охотников, был уверен, что они могут прожить самостоятельно, и незачем платить налоги посланцам жадного Ээтгона. Ёртоон тоже старался по возможности увильнуть от выплат, но явной ссоры с правителем избегал. С земледельцами Ээтгона предпочитал торговать, а лихие набеги устраивал на поселения Моэртала. Кэрингал в таких тонкостях разбираться не желал. Запасы на весну, - утверждал он, - можно сделать и самим, никто их не разорит, если отнести заимки подальше; а хлеб, сладкое вино и девушек-невест - взять силой, тем паче, что и без того деревенские давно уже не выходят своей волей за лесовиков. Карательных экспедиций, которые устраивались против племён никому не подвластных, Кэрингал не боялся, веря, что всегда успеет уйти так далеко, что и длиннорукий Ёроол-Гуй не дотянется, а иные вопросы его лесной голове были недоступны.

- Одним не прожить, - втолковывал Ёртоон ослушникам. - Одичаем, станем как звери, речь людскую позабудем.

- Зачем это нам дичать? - не верил Кэрингал. - Те, что у Горы живут, раньше одичают, а я не стану.

- Племена жирхов встречал? - сурово спрашивал Ёртоон. - Такие же люди были, как и ты, а теперь живут хуже зверей. Ты говори, а на них поглядывай, чтобы тоже таким не стать.

- Да это же жирхи! - оставался на своём Кэрингал. - Они дикие и нам не указ. Они и огня не знают... С чего бы нам такими быть?..

Если бы дело кончалось разговорами, то можно было бы жить спокойно, у Тэнгэра много мудрых слов, и все ничего не значат. Но с полгода назад Кэрингал, посланный с отрядом в набег, поленился пробираться в земли старого одонта и ограбил одну из союзных деревень. Бывало, что такие выходки сходили лесовикам с рук, но случалось, что опальное племя погибало или должно было спешно бежать в непознанные леса, потому что от Горы приходило войско, и соседние селения, спеша доказать властям свою лояльность, тоже ополчались против преступников. Зимой обычно бежали за реку, а куда бежать сейчас? Реку вброд не перейдёшь. И вообще, поздно бежать, когда цэрэги уже в посёлке.

В том, что пришли каратели, Ёртоон не сомневался. Раз спрашивают вождя и его сына, значит, будут брать заложников. Отдавать единственного сына Ёртоон решительно не хотел, биться с цэрэгами - не мог. Больше ничего не оставалось, как задобрить пришельцев, выдав головой виновника. Мгновенный косой взгляд решал судьбу неумного упрямца Кэрингала.

- Ты, - повернулся Ёртоон к сыну, - в посёлок не пойдёшь. Будешь прятаться в горах за приозёрной мокривиной - там не найдут. Цэрэгам скажем, что тебя длдиннорогий убил.

Вождь обвёл взором охотников, словно проверяя, все ли поняли его распоряжение. Взгляд остановился на девочке.

- Тебя как зовут? - српосил Ёртоон.

- Таалай.

- Тебе, Таалай, тоже нельзя домой. Увидят, поймут, что ты нас предупредила. Пойдёшь с ним. А ты, Ёортон, смотри, заботься о девчонке как следует.

- Ха! - заявила пацанка. - Да я, если понадобится, сама его прокормлю.

* * *

Правитель Ээтгон сидел в прокопчённой охотничьей землянке и не очень знал, о чём говорить с древней старухой, сидящей напротив. Если бы ему не сказали, что это и есть та самая Яавдай, которая когда-то так сильно корёжила его жизнь, то Ээтгон попросту не узнал бы её. Хотя и теперь порой зажигалось в глазах старухи мрачное грозовое пламя, обещающее испепелить и саму Яавдай, и того, на кого этот огонь выплеснется.

Себя Ээтгон считал прежним, не изменившимся ни на волос, тем более, что Яавдай сразу признала его и назвала по имени, хотя он старался не выделяться среди своих баргэдов и предоставил командование одному из младших начальников. Но на самом деле и Яавдай не знала, о чём говорить с бывшим любовником, и недоумевала, как сумела угадать его в нагрянувшей толпе. От прежнего изгоя сохранилась лишь резкость движений, хотя и та приобрела суетливую мелкость. Даже глаза - самое постоянное, что есть в человека, - выцвели. Прежде они были ровно-серыми, словно замерший на миг полуденный далайн, а теперь заводенели и напоминали скорее бесцветный нойт. Но взгляд оставался прежний, цепкий, запоминающий, умеющий бить по-бандитски, без размаха. Взгляд повелителя, приказывающего людям или бездне далайна. У них были одинаковые глаза - у Шоорана и Ээтгона, и Яавдай порой думала, что могла бы ещё тогда, пять дюжин лет назад догадаться, с кем имеет дело. А впрочем, что взять с девчонки... Это теперь она узнает роковой взгляд среди многих других. Когда-то так умела смотреть маленькая Бутай, но её взор давно поблек, замордованный трудной лесной жизнью. И Ээтгон тоже стал не тот. Во всём мире осталась одна пара прежних колдовских глаз. Есть на свете мальчишка со взглядом правителя и колдуна. Только как быть илбэчу, там, где нет далайна? И что делать государю в бедной лесной орде?..