Владимир Савченко - Должность во Вселенной

Мысли смешались. Дождь усилился, закрыл Шар сплошной пеленой. Александр Иванович побежал к юртам.

К вечеру, когда дождь прекратился и небо очистилось, Шара в ущелье не было. Как Корнев ни искал его глазами и в бинокль, но ничего не увидел. «Господи, которого нет, сделай так, чтобы Шар завтра опустился сюда!» — молил он природу. Александр Иванович оценивающе оглядел местность: сужающееся в горы ущелье, ручей-экран, растекшийся широко и мелко, впереди горный кряж, позади степь… Интуиция физика, знающего электрические свойства атмосферы, вод и пород, нарисовала пространственную модель зарядов и проводимостей. В сердце шевельнулось предвкушение удачи: Шар должен сюда вернуться, в естественную полевую ловушку, прикрытую сверху слоем Хевисайда. «Если только ночью не будет электромагнитной бури… А ночью их почти не бывает».

От нетерпения, а также от блох, которых в кошме и овчине, служивших ему постелью, было немало, он почти не спал эту ночь.

Институт электростатики, в котором работал Корнев, принадлежал к довольно распространенному типу организаций, которые существуют лишь по той причине, что существовали прежде. Научные учреждения создают ряд проблем — и верно, в начале 30-х годов, когда в нашей стране развернулись исследования атомного ядра с помощью линейных ускорителей заряженных частиц, разработка генераторов Ван дер Граафа и иных устройств, дающих высокие постоянные напряжения, была серьезной проблемой. Институт электростатики кое-что в этом сделал, кое-что нет; проблема электростатического ускорения частиц, между тем, отпала, ее вытеснил электродинамический (циклотронный) метод: а институт остался. Обосновать правильность существования того, что уже есть, вообще дело нехитрое, а в науке и тем паче — ибо кто, помимо людей, занимающихся этим делом, может выставить обоснованные возражения? Кто, кроме них!

В таких учреждениях люди живут долго и тихо, умеренно публикуясь, умеренно склочничая, умеренно продвигаясь. В начале года утверждаются планы, в конце пишутся отчеты. За счет остепенившихся неуклонно растет фонд заработной платы… Скверно бывает молодому, полному сил и розовых надежд специалисту, если распределение заносит его в такое тихое научное болотце: завязнет он там и будет до седин, до лысины ходить в инженерах или в «млэнээсах» — «сто в месяц — и все впереди», как называют таких в академических кругах. К счастью, в силу долголетия сотрудников вакансии здесь редки и заявки на пополнение умеренны.

Саше Корневу после окончания физфака ЛГУ в этом отношении не повезло: он вынужден был добиваться направления в Катагань, где жили его престарелые родители, а здесь работа по специальности была только в ИЭ. Правда, и тут благодаря способностям и неуемной энергии он за десять лет продвинулся от «млэнээса» до и. о. завлаборатории («и. о.» — поскольку не было еще кандидатского диплома). За это время он написал и опубликовал десяток статей по атмосферному электричеству, по грозовым разрядам, сделал на всесоюзной конференции привлекший внимание доклад по шаровым молниям, исполнил и сдал на рецензирование рукопись диссертации, запатентовал несколько изобретений, хлопотал по внедрению их, женился, завел дочь, изменял — не столько по влечению, сколько от неуемности характера — жене, развелся с ней, снова женился, завел еще дочь, изменял и этой жене — влюбленной и обидчивой артистке местного театра, загонял два мотоцикла, получил автоводительские права, копил на «Жигули»… И все это было не то, не то, не то!

«Шайтан-шар — шаровой заряд… — думал он сейчас, почесываясь и чувствуя на боку и около паха энергичные прыжки и укусы блох. — Это ниточка, за которую его можно вести. Только бы он появился завтра!.. Стой, а почему Шар не рвет землю здесь, как в Таращанске? Да все потому же: тут под ним ручей и мокрая почва — проводники, экраны, не позволяющие заряду углубиться. А Таращанск стоит на базальтовом плато, на изоляторе то есть, — туда заряд проникает легко… А отчего радиальные ветры, шквальные порывы?… Ничего, разберемся. Ах, только бы Шар завтра появился!»

План действий у Александра Ивановича был готов.

Шар появился: вольно петляя, скатился с неба в Овечье ущелье немного далее того места, где стоял вчера. Белым пенистым смерчем втянул в себя воды Коломака, осушив ручей под собой до дна. Фиолетовая мгла сплющила, оттеснила вниз и в стороны стены ущелья. Утро было ясное.

Мамед Керимович согласился ассистировать. Корнев завел его «ИЖ», повесил на грудь его же транзистор, дождался сигналов «Маяка»: та-ра-рира-раа… — половина десятого, сверил свои часы с часами пастуха, включил скорость — вперед! Чабаны из-под ладоней смотрели, как отчаянный парень Сашка, виляя среди камней и разбрызгивая лужи, несется прямо под Шайтан-шар.

Корневу было страшновато, он избегал смотреть в стороны, чтобы не видеть, как справа и слева головокружительно искажается, будто ее отражают зеркальные конуса, местность; да и валунов столько, что гляди, не зевай. Вот двигатель зазвучал глуше, уменьшились обороты — будто мотоцикл брал подъем. «Ага, то самое искажение гравитационного поля. Привет тебе от Бор Борыча Мендельзона! Я въезжаю…» Он прибавил газа. Проехав метров сорок, остановился. Густая тьма нависла над головой. Ущелье, суживаясь сильнее обычного, уходило далеко вниз. Непонятно было, как оттуда, снизу, мог течь сюда ручей. Приемник на груди молчал, хотя громкость была введена до отказа; из динамика слышалось только шипение. Корнев сдвинул верньер настройки к меньшим частотам.

— …на юго-западе Европейской части… — басовито и размеренно, будто диктуя, произнес диктор.

Александр Иванович не слушал, какую погоду обещают для юго-запада, сердце колотилось быстро и радостно. Значит, так и есть: частота «Маяка» поехала вниз, тембр голоса диктора тоже… внешнее время течет медленнее моего! Вот так да! Одно дело было слышать об этом от очевидцев-таращан, совсем другое — убедиться самому. «Вперед? Нет, назад».

Он развернул мотоцикл, помчал обратно. Осадил возле Мамеда:

— Время?

У того на часах было 9.40, а на корневских 9.45. Александр Иванович снова повернул в Шар.

Так он сделал пять ездок, с каждым разом углубляясь все дальше. В последний заезд он проехал эпицентр: частота «Маяка» снова увеличилась. Время в эпицентре текло почти вдвое быстрей, чем снаружи. «А ведь это только пятнышко касания. В Таращанске ускорялось втрое, там Шар осел глубже. Значит, запас есть!»

Александр Иванович поднял голову, смотрел вверх, во тьму — и понял вдруг без всяких измерений: то, что местность, оттесненная фиолетовой мглой, подалась вниз, это потому, что в глубинах Шара гораздо больше пространства, чем видится извне. Он не мог объяснить себе, как такое может быть, но — это было так, он видел и чувствовал.