Дэвид Брин - Бытие

Прямо перед Тор появилось множество электронных писем – как порхающие светлячки, – и она обнаружила, что идет сквозь облако мимолетных пожеланий доброго пути, порывисто протянутых рук с небольшими подарками, а уши заполнили пожелания благополучия на десятке языков. Оживившись от этой волны сантиментов, нахлынувшей из города, который она покидала, Тор направилась к терминалу, где готовился взлететь громадный цеппелин.

Хотя Тор всегда окружала себя суррогатными охранниками, она не подозревала, что за ней постоянно следят. Да у нее и не было причин это подозревать, потому что вслед за ней шел призрак, сопровождая ее на знакомых тропах глобальной деревни.

Но за пределами деревни – за лесом прирученных слоев действительности – шумели джунгли, которые ей никогда не покажет естественное зрение.

Примерно сто лет назад физик Энрико Ферми с коллегами во время работы над Манхэттенским проектом говорили за ланчем о жизни в космосе. Некоторые молодые ученые утверждали, что среди триллионов звезд должны существовать бесчисленные населенные миры с разумными расами гораздо старше нашей. Каким интересным станет будущее, когда они заговорят с нами!

Ферми терпеливо выслушал их, а потом спросил: «В таком случае разве мы не должны были бы слышать их и сейчас? Видеть их великий труд? Или наткнуться на следы их посещений в прошлом? Эти удивительные другие… где они?»

Этот его вопрос получил название Великого Молчания, или дилеммы СЕТИ, или парадокса Ферми. И чем настойчивее обшаривали небо энтузиасты, тем тревожнее становилось необычное молчание Галактики.

Сегодня астрономы используют специальные телескопы, с помощью которых охотятся за планетами, пытаясь оценить, у скольких звезд есть миры с водой в жидком виде и как часто это приводит к появлению жизни. Другие ученые высказывают убедительные предположения по поводу того, что на части этих Миров Жизни могли возникнуть технологические цивилизации. И какая их часть дорастет до космических путешествий или передачи сообщений. Большинство заключает: «Мы не должны быть одни», – однако молчание продолжается.

Постепенно возникает понимание: это не просто технологическая проблема. Существуют какие-то «фильтры», сокращающие число разумных рас. Сокращающие достаточно, чтобы объяснить существующее молчание. Наше одиночество.

Было предложено свыше ста «объяснений Великого Молчания». Кое-кто утверждает, что наша плодородная планета уникальна. (И действительно, ничего подобного Земле пока не обнаружено, хотя жизнь там, несомненно, существует.) Или что большинство населенных планет сталкивается с бо́льшим количеством различных катастроф – вроде той, которая истребила динозавров, – чем Земля.

Может ли человечество быть исключением, причудой природы? Биолог-эволюционист Эрнст Майр сказал: «Ничто не демонстрирует невероятность возникновения высокого разума лучше, чем пятьдесят миллиардов земных видов, не обретших его». Или еще – Земля может обладать некоей уникальной способностью, редчайшей чертой, которая помогла людям перейти от просто разумности к чудесам технологии.

Звучит мрачно? Существуют и оптимистические объяснения! Они предполагают, что «великий фильтр», который сокращает число разумных миров, нами уже пройден.

Но что, если планеты, на которых существует жизнь, встречаются часто и на них часто возникает разум? Тогда фильтр у нас еще впереди. Возможно, это какая-то ошибка, которую допускают разумные расы. Или несколько ошибок. Минное поле возможных неудач. Всякий раз как делаем опасный шаг по дороге – избегнуть атомной войны, научившись искусно управлять планетой, развивать генную инженерию или создавать искусственный разум, – мы должны спросить себя: «Может, это оно и есть? Грубая Ошибка? Западня, на которую намекает вопрос Ферми?»

Таков контекст нашей истории. Призрак нашего пира, скользящий между рефлексией и предсказанием, когда мы начинаем рассматривать длинный перечень угроз нашему существованию.

Тех угроз, какие мы способны увидеть.

4

Воскрешенный город

Выйдя на платформу монорельса, Хэмиш понял: офисное здание «Франкен» сената США огромно. Один из грандиозных монументов, построенных на волне патриотической лихорадки в проекте «После Дня ужаса» еще до того, как радиация понизилась до безопасного уровня. Массивные сооружения, демонстрирующие абсолютную (некоторые говорят – маниакальную) решимость восстановить национальную столицу, архитектуру, которая когда-то казалась незыблемой…

…и в то же время сверхбезопасной, настолько, что Хэмиш находил ее восхитительно параноидальной.

Естественно, Хэмиш сравнивал «Франкен» с тем, о чем писал в своих романах и снимал фильмы, – полностью изолированный город, на пятидесяти гигантских столбах вознесенный над все еще слегка светящейся почвой. Каждый такой столб мог меньше чем за минуту опустить в подземное убежище двух сенаторов, а также посетителей и штатных работников. (Еще двенадцати сенаторам, из младших штатов, пришлось разместить свои офисы в менее роскошном здании «Фей-Бек» в границах той же зоны.) Подвешенные в пространстве между каждыми двумя парами могучих цилиндров, офисные блоки могли герметически изолироваться, символизируя то, как некоторые из «соединенных» штатов начали изолироваться друг от друга.

Комплекс окружала высокая, заросшая травой терраса внутри сверкавшего на солнце рва («отражательного бассейна») – роскошный дворцовый стиль, скопированный в десятках других правительственных зданий, что придавало Вашингтону сходство с парком, пасторальным, береговым, холмистым, и это притягивало взгляд, хотя отдыхающих было мало. За всеми бдительно следили блестящие шары наблюдения, расположенные над незаметными выходами, из которых мгновенно могли появиться люди и смертоносные машины.

Хэмиш перевел взгляд со сверкающего купола Капитолия на другие неомодернистские сооружения, спрятанные за насыпями и уходящими в высь небоскребами, мимо бункеров, мимо дамбы от наводнений к великолепным замкам, окруженным дерзко развевающимися вымпелами. «Смесь Диснея и “Бегущего по лезвию”», – решил Хэмиш. Уникальный американский ответ Дню ужаса.

Между пятьюдесятью широкими колоннами «Франкена» толпились туристы, завсегдатаи кулуаров, штатные работники; с колонн свисали звездно-полосатые флаги. Кое-кто для быстроты передвижения использовал скутеры или скользил на ботинках-глайдерах. Те, что постарше, нуждаясь в опоре, передвигались на сегвеях в сопровождении подростков. Некоторые, несмотря на устрашающие расстояния, предпочитали идти на своих двоих по старинке. Мерцающие волны жары создавали оптические иллюзии в тени и над нагретым тротуаром: далекое казалось близким и наоборот… потом очки Хэмиша восстановили нарушенную перспективу.