Андрэ Нортон - Рассвет в 2250 году

Рано утром Форс двинулся в путь, пробираясь по открытым полям, следуя показаниям своего компаса. Сегодня он не искал никакого укрытия и не был так осторожен. В этих заброшенных полях он не видел никакой угрозы. Что это там, в Айри, так много говорили об опасностях, подстерегающих человека в Ближних Землях? Конечно, человеку надо было держаться подальше от «голубых» районов, где даже после всех этих прошедших лет радиация по-прежнему была убийственной. И всегда надо было опасаться Чудищ — разве Лэнгдон погиб не от их рук? Но, насколько знали Звездные Люди, эти кошмарные твари жили в развалинах древних городов, и в открытой местности их нечего было опасаться. Наверняка эти поля так же безопасны для человека, как и горные леса, окружающие Айри. Он сделал небольшой поворот и неожиданно увидел зрелище, заставившее его онеметь. Здесь была дорога — но какая! Раскрошенная бетонная полоса была раза в четыре шире любой, когда-либо виденной им. На самом деле это были две дороги с полоской земли между ними, две гладкие дороги, идущие от горизонта к горизонту. Но примерно в двухстах ярдах от того места, где он стоял, разинув рот, дорога была перекрыта грудой ржавого металла. Барьер из разбитых машин заполнял ее от кювета до кювета. Форс медленно приблизился к завалу. В этой чудовищной путанице было что-то запретное — даже при всем том, что он знал, что она простояла так, наверное, уже лет двести. Из травы перед завалом выпрыгнули черные кузнечики, и пробежала по бетонному полю мышь. Он обогнул груду разбитых машин. Они, должно быть, ехали по дороге колонной, когда смерть неожиданно нанесла по ним удар. Она нанесла удар так, что некоторые из машин врезались в другие или превратились в кучу бессмысленных обломков. Другие машины стояли в отдалении, словно умирающие водители сумели остановить их в безопасном месте, прежде чем умереть. Форс попытался определить контуры машин и сравнить с тем, что он видел на древних фотографиях. Вот… это, конечно, был «танк», одна из движущихся бронированных крепостей Древних. Его пушка все еще вызывающе целилась в небо. Он стал считать: два, четыре, пять… а потом сдался. Колонна машин перед гибелью растянулась почти на милю. Форс пробирался рядом с ней по пояс в траве, росшей по краям дороги. Он испытывал странное отвращение при мысли о том, чтобы подойти к мертвым машинам, и не испытывал никакого желания прикоснуться к мертвым кускам ржавого металла. Тут и там он видел машины, движущиеся при помощи атомной энергии и казавшиеся почти нетронутыми. Но они тоже были мертвы. Все они умерли ужасной смертью. Он испытывал странное чувство гадливости даже от того, что находился поблизости от них. Из движущихся крепостей торчали пушки, которые были все еще подняты и готовы к стрельбе, и там были люди, сотни людей. Он мог видеть их белые кости, перемешанные с ржавым металлом и пылью, нанесенной за много лет ветрами и штормами… Пушки и люди — куда все это двигалось, когда наступил конец? И какой был конец? Тут не было ни одного кратера, которые, как говорили ему, должны были находиться в тех местах, куда упали бомбы — были просто разбитые машины и люди, словно смерть пришла как туман или ветер Пушки и люди на марше — может быть, они собирались отразить нападение вторгшихся захватчиков? Драгоценная книга записей радиограмм раз или два говорила о захватчиках, пришедших с неба — врагах, которые нанесли удар с невероятной быстротой. Но, должно быть, в свою очередь, что-то случилось с этими захватчиками — иначе почему эта земля не стала их собственностью? Ответа на этот вопрос он, вероятно, никогда не получит.

Форс достиг конца мертвой колонны. Но он продолжал идти по земле, поросшей травой, до тех пор, пока не миновал подъем и не смог больше видеть останки древней войны. Только тогда он снова решился идти по дороге Древних. Примерно через полмили дорога исчезла в тени леса. У Форса стало немного легче на сердце, когда он увидел его. Эти открытые поля были слишком чуждыми для человека, рожденного хотя и в горах, но под густой завесой деревьев вроде тех, что стояли теперь перед ним, и среди них он чувствовал себя как дома. Он пытался вспомнить обозначения на большой карте, висевшей на стене Звездного Дома, карте, к которой после возвращения всякого исследователя-бродяги добавлялась крошечная пометка. Эта северная дорога пересекала клин территории, которой владели свободные степняки. А у степняков были лошади — бесполезные в горах и поэтому не приручаемые его народом, но необходимые в этой стране обширных плоских полей и дальних расстояний. Если бы у него сейчас была лошадь… Лесная прохлада окутала его, и он сразу же почувствовал себя дома, так же, как и Люра Они бесшумно двинулись дальше, их шаги издавали легчайший шорох. Вдруг порыв ветра донес до них запах, заставивший их вздрогнуть… Дым горящего дерева! Мысли Форса встретились с мыслями Люры и пришли к согласию. Она некоторое время постояла, исследуя воздух своими чуткими ноздрями, а затем свернула в сторону, протиснувшись между двух берез. Форс полез за ней. Ветер исчез, но он почувствовал запах еще чего-то. Они приближались к водной поверхности — но не к текущей воде, иначе ее журчание было бы слышно.

Впереди в листве деревьев показался разрыв. Он увидел, что Люра распласталась на поверхности камня, который был почти такого же цвета, как и ее собственная кремовая шкура. Она распласталась и поползла. Он пригнулся и последовал за ней. Твердые камни отбивали ему колени и ладони, когда он пополз рядом с ней.

Они лежали на выступе скалы, нависшей над поверхностью окруженного лесом озера. Неподалеку, вытекая из озера, струилась ниточка ручейка, и он заметил два островка, ближайший из которых соединялся с берегом цепочкой выступающих над водой камней. На берегу этого островка согнулся некто, занятый приготовлением еды на костре. Чужак был не горцем, это уж наверняка. Во-первых, его широкоплечее, мускулистое бронзовое тело было голым до пояса, и кожа его по цвету была раз в пять темнее, чем у самых загорелых жителей Айри. Волосы его были черные и сильно вьющиеся. У него были резкие черты лица, широкогубый рот и плоские скулы, его огромные глаза были широко расставлены. Его единственным одеянием была юбка, удерживаемая на теле широким поясом, с которого свисали украшенные темляком ножны. Сам нож, почти восемнадцать дюймов голубоватой стали, сверкал в его руке, когда он энергично чистил только что пойманную рыбу. Неподалеку от его плеча в землю были воткнуты три копья с короткими древками, на конце одного из них висело одеяло из грубой красноватой шерсти. Дым поднимался от костра, разложенного на плоском камне, но было неясно, остановился ли чужак только для того, чтобы перекусить, или же он разбил здесь лагерь. Занимаясь делом, рыбак напевал тихую монотонную мелодию, которая, когда Форс прислушался к ней, странно повлияла на него, вызвав у него неприятную дрожь. Это был не степняк. И Форс был уверен также, что он следил не за одним из Чудищ. Немногие горцы, пережившие встречу с ними, рисовали совсем иную картину — Чудища никогда не занимались мирным рыболовством и у них никогда не было таких умных, приятных лиц. Этот темнокожий пришелец был совсем другой породы. Форс положил подбородок на сложенные руки и попытался определить по имеющимся у него данным прошлое предков этого чужака — это было долгом исследователя. Отсутствие одежды — сейчас это означало, что он привык к более теплому климату. Так ходить можно здесь только до наступления осени. У него были эти копья и… да, вот за ними лежит его лук и колчан со стрелами. Но лук его был намного короче, чем у Форса, и, похоже, сделан не из дерева, а из какого-то темного материала, отражавшего свет солнца. Он, должно быть, прибыл из страны, где его раса была всемогущей и ей нечего было опасаться, потому что он разбил лагерь в открытую и пел, готовя рыбу, словно его не заботило, что он привлекает этим внимание. И все же он делал это на острове, который было легче защитить от нападения, чем берег. Как раз в это время рыбак насадил очищенную рыбу на заостренный прут и начал печь ее, потом встал на ноги и швырнул леску с наживкой обратно в воду. Форс моргнул. Человек на острове, очевидно, был дюйма на четыре-пять выше самых высоких жителей Айри, и шапка стоящих торчком волос могла прибавить не больше двух дюймов к его росту. Когда он стоял там, все еще напевая про себя и умело поводя рукой леску удочки, он представлял из себя картину силы и мощи которая могла, бы нагнать страху даже на Чудище.