В Храмов - Сегодня - позавчера_3
Жизнь тебя проиграла стуже и смерти ты не нужен!"
Жизнь и смерть во мне объявили мне:
"Будешь жить не кидая тени,
Обладая горячим телом
Обжигая холодным взглядом - станешь ядом!"
Я так не могу жить, тени дарить.
Понять не успеваю.
Я - жизнь, я - смерть.
Там так все уже знают.
Жизнь и смерть во мне объявили мне:
"Так и будешь идти по краю
Между адом земным и раем,
Между теми, кто жил, кто сниться, путать лица..."
Однажды я спросил гэбиста
- Тебе не влетит, что ты сказки пишешь на гербовой бумаге?
- Да вы что? В этих "сказках" миллионы человеко-часов размышлений и готовые теоретические выкладки. Развитие радиотехники, электроники, машиностроения, социальные эксперименты... Миллионы человеко-часов!
В этот момент я подвис опять.
- Слушай, а кто у тебя папа?
- Профессор, - усмехнулся лейтенант, - и мама - профессор. Отец - физик, мама - филолог.
- А ты - гэбэ?
- Ну, да, - удивился лейтенант, - а что такого? А, понял, меня инструктировали об отношении потомков к нам. Так, для меня и моей семьи - честь, что меня пригласили в госбезопасность. Отец - коммунист с девятьсот первого года.
- Не "зачистили"?
Парень попритух:
- Был донос. Отца арестовывали. Тяжело было. Но, отец велел нам не верить. И разобрались ведь. Оправдали. Правда, на старое место службы он не вернулся. Тут как раз и его отпустили, и война началась. Он ночь дома переночевал, а утром убыл к новому месту службы. Засекреченное. Ни привета, ни ответа. Так что, может быть, мои записи прямо в его руки и попадут. Это его бы заинтересовало.
Он помолчал, потом усмехнулся:
- Вы, Виктор Иванович, не обижайтесь, но мама бы заставила вас покраснеть с этими вашими "переводами с русского на русский".
- Верю, лейтенант, верю. Я же не утверждаю, что это - истина в последней инстанции. Но, видел бы ты, глаза бойцов, когда им рассказываю подобные "байки". Знаешь, осознание, что ты часть очень-очень древнего народа, ведущего своё начало от самого Рода, что ты не должен посрамить своих предков, что ты не можешь отступить, когда тысячи поколений не отступали - это основательно поворачивает мозги. А уж осознание, что ты не обезьяна, а потомок Бога - так основательно подстёгивает мораль! Ведь, то, что можно скотине, потомку Рода - не пристало. Что можно быку, того нельзя Юпитеру.
- Да, верно, - задумчиво ответил лейтенант, - с подобной точки зрения я никогда не смотрел на это.
- А должен был. У тебя не только академическое образование, но и капитанское звание. А это значит, что ты в любой момент можешь получить роту или батальон и должен их поднять на пулемёты. Должен! А как - думал?
Лейтенант промолчал.
- Кому многое дано - с того многое спроситься, лейтенант. Тебе дано многое. Будь готов к отдаче.
А немного погодя, я добавил:
- Я не знаю, как там было в прошлом. Да мне и насрать. Но, образ прошлого - сильнейший рычаг влияния на настоящее. И ещё сильнее этот рычаг влияет на будущее. Помнишь - народ не помнящий своего прошлого не имеет будущего. И иногда, если нет прошлого - его выдумывают. Так сделали наглы, немцы, итальянцы, так сделают пендосы и китаёзы. Последние вообще убедят весь мир, что они - древнейшие. Всё-всё придумали они. И бумагу, и порох, и архитектуру, и военное искусство, всё-всё. И как спросят со всего мира авторские!
И сам же заржал.
- А нам и придумывать ничего не надо. Только акценты и ударения расставить - и вуля - готово!
- Вы очень интересный человек, Виктор Иванович, - сказал лейтенант.
- А вот и нет, - мне сразу стало грустно, из возвышенности эйфории я резко ухнул в пучину отчаяния, - я тебе расскажу, какой я человек. Пиши. На гербовой пиши, пусть Палыч почитает. Может, хоть он разберётся, что за ХЕРНЯ СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ!
Окончание фразы я проорал во всю громкость, на которую было способно моё истерзанное бессмертием тело.
- Пиши: "Вот, блин, жара!..."
Домик в деревне.
Какой бы дальней не была дорога, но любая, рано или поздно, она заканчивается. Так и наше путешествие по железной дороге закончилось.
Меня вынесли из вагона-теплушки и повесили в чреве БТРа рядом с Громозекой. Он тоже был парализован, но ниже пояса, этим активно пользовался, озираясь вокруг и комментируя всё происходящее по моей просьбе, утоляя мой сенсорный голод.
За управление БТРом сел водитель, знакомый с подобной техникой, двое суток уже ждавший нас на этом разъезде. Ждал он не один, а в компании группы бойцов осназа, которые глотали пыль в тентованном ЗиСе позади нас.
Больше комментировать было нечего. Эх, дороги, пыль да туман! Правда, тумана не было. Небо было бездонно-голубым. Было жарко. И трясло немилосердно. Хорошо, что боли не было. Но, тошнило очень сильно. Терпеть можно, но зачем? Попросил - волшебный укольчик - и нет скучной, пыльной, жаркой дороги, душного чрева БТРа, а есть здоровый медикаментозный сон.
Проснулся я сразу и вдруг. Всё то же - духота, жара, раскалённая броня, но нет рёва мотора, лязга гусениц и тряски. Зато, много гомона.
- Отставить бардак! - скомандовал я. - Доложить!
- Товарищ майор, двигатель заглох, машина сопровождения пропала. И из нашей машины пропали два человека, - доложил лейтенант ГБ, как самый старший после меня (дохтор не считается).
- Это как - пропали? Вы что, спали что ли все?
- Нет, я не спал. Пропали сразу и вдруг. Водила был вот он - и вдруг - нет его. Полностью.
- Полностью? Сразу и вдруг? А второй кто?
- Брасеня нет, - ответил Кадет, - флягу он держал, колпачок закручивал. Я попил, ему отдал - раз - и нет его, как и не было.
Чертовщина какая-то. Как в сказке, чем дальше, тем страшнее. Так, подожди, со мной же есть ещё один, кроме меня, персонаж из разряда "не может этого быть, потому что не может быть никогда". Я - путешественник по времени, Прохор - экстрасенс-целитель, едим мы к нему на родину, к матери - сильнейшему магу, если верить словам Прохора.
- Прохор?
- Тут я, командир.
- Чё происходит? Это же твоя земля?
- Чур мы проехали. Тут бывает так. Обратно поедем, подберём.
- Чё? - искренне не понял я.
Но, Прохор не ответил, а воскликнул:
- А вот и матушка! Встречать вышла.
- Ну, так поехали, чего ждать!
С этим вышла заминка. Все, кто мог управлять этим пипелацем, были недееспособны. А дееспособные - не смогли. Лейтенант тыркался, мыкался, наконец, завел заокеанский бронесарай, который потом дёргался, глох.
Только через час мы неспешно покатили на одной передаче. Лейтенант ругался витеевато, но не матерно - "твою пробирку в автоклав на третий режим выжимки!" - и не желал даже пытаться переключить на повышение. Я не выдержал и добавил каноническое:
- Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});