В катакомбах времени - Василий Владимирович Тарасенко
Восторгу Саньки не было предела. Он не раз слышал всякие истории об этом монахе — миространнике. Листая страницы, Санька находил иллюстрации и замирал от радостного узнавания. Были здесь и приключения в Желтом Поясе Галактики, где Иаков жил в общине Вольных Охотников Космоса, и общеизвестный рейд триспейсмарана «Калигула» в темные Территории Ночи (значит, правда, монах был там), и жуткие тайны Сан-Гипериона, где Иаков сумел остановить войну киберармий, и даже история путешествия Иакова вместе с другим монахом, Сергием, по планетам, известным под общим названием Сумерки Богов…
В оглавлении были намеки и на другие не менее бурные приключения. И в конце прилепилась краткая история Церкви Матери Всех Живущих. Для нее не существовало еретиков — ведь мама была у каждого человека. И самое главное, монахами в ней были ребята не старше четырнадцати лет, те, кто вырос в приютах, без родителей. Да и монахами их называли для проформы. Во главе Церкви стояли взрослые люди, Командоры, которые, в общем-то, тоже не были священниками. Они были учеными, солдатами, просто людьми… А еще в Церкви почитали Хранителей, которые когда-то были простыми людьми: мужчинами, женщинами, детьми. Но они пожертвовали собой ради счастья других…
Санька читал около часа, а потом вместо обеденных рынд по кораблю разнесся набат боевого аврала. Санька рванулся с дивана, продрал пленку шлюзодвери и помчался к отцу, не обратив внимания на обиженный писк автоматики дверей, которая не успела устранить мембрану с пути мальчика.
Виктор и Авдей напряженно слушали сообщение научной команды:
— …сразу двое. Авралов и Джексон сейчас в реанимации под опекой Анафемы. Организм поражения кремний-вирусного типа, не поддается никаким локализациям. Я, Николай Мох, своей властью объявляю жесткий карантин биологической опасности. Приказ вступает в силу через десять минут. Тем, кто находится вне корабля, приказываю удалиться на километр и активировать императив «Робинзон». Категорически запрещается приближаться к объекту Синие Скалы… Ниженазванным немедленно явиться в научный отсек. А именно: старший электрик Тимур Ангр, механик Кир Руссес, техник Антон Хмуров, спейсер Томас О'Ронделл. Немедленно явитесь в научный отсек и доложите, с кем вступали в контакт по прибытии с объекта. Шлюзовой команде никого не впускать и не выпускать. Капитана Лебедева просим подключиться к общей сети. У нас все…
В ту же секунду на мостик влетел запыхавшийся Саня. Виктор оторвался от пульта и сказал:
— Александр, иди в каюту и будь там.
— Но, пап, — растерянно буркнул Санька.
— Я кому сказал… — начал Виктор и сорвался, ошпаренный видением обмякшего сына на койке в лазарете. — Быстро в каюту!
Санька хлопнул глазами и отшатнулся. Авдей с прищуром глянул на Виктора, а потом на пацана. Санька широко раскрытыми глазами смотрел на отца, закусив губу и уронив руки. В мальчике все оборвалось. Никогда раньше не было в голосе отца такой холодной ярости, таких беспомощных ноток. Но и таких авралов не случалось на «Магеллане» уже лет десять на памяти старпома. Авдей понимал Виктора, но… Капитан снова заговорил:
— Ты еще здесь?
Саня сник, впервые по-настоящему испугавшись своего отца.
— Иди в каюту. Потом поговорим. — Виктор сказал это таким тоном, что Авдей чуть не поперхнулся дымом. Санька попятился, резко развернулся и понуро вышел. Авдей крякнул и сказал:
— Ты чего на пацана бросаешься?
— Не маленький уже, переживет, — буркнул Виктор, успевший понять, что перегнул палку. — Вечером я с ним поговорю…
— Зря ты так, — снова сказал Авдей и качнул седой головой. Виктор вызвал спейс-команду:
— Макс, Деви, смените Тома на шлюзе. В близкий контакт не вступать, надеть костюмы плотной защиты… Павел, седлай «Букашку» и мухой к Синим Скалам. Уничтожишь дройд-роту в пыль, ясно?
Санька обиделся на весь свет, а в первую очередь на себя. Он понял, что не вовремя прибежал на мостик. Вот и получил. Ну и, конечно, он обиделся на отца. Та злость в голосе Лебедева-старшего холодным душем окатила Саньку. За что? Что он такого сделал? Как будто и не сын ему вовсе… Санька решил, что стал просто не нужен отцу. Вот такими мыслями он и довел себя, пока шел по коридору баркента. В итоге его обожгли слезы глубокой обиды… Да еще Авдей Казимирович не заступился…
Санька минуты две просидел в своей каюте, утирая слезы, а потом решил сходить туда, где всегда вспоминалась мама, к колокольне. Он засунул фарфоровый кораблик в бездонный карман шорт, взял в руку квирина и побежал к шлюзу, давясь снова подступившими слезами.
Он серым вихрем промчался мимо обалдевших спейсеров по площадке, сбежал по трапу и, не слыша тревожных криков за спиной, побежал по песку прочь, не чувствуя тут же набившийся в сандалии песок, так как скафандр Санька не надел…
Ноги сами вынесли его к колокольне. Саня понуро прошел сквозь расступившийся почему-то колючник, дошел до нагретых солнцем колоколов, тяжело рухнул на горячий песок и дал волю душившим слезам, погружаясь в тоску и шепча: «Мама, мамочка…» Спустя какое-то время щемящая обида отпустила, осталось лишь горькое понимание того, что никому он не нужен, кроме мамы…
Санька сел, обнял колени и ткнулся в них подбородком. Посидел так, достал квирина из кармана, покачал его в ладонях, прошептал:
— Одни мы с тобой теперь…
Квирин, будто поняв, скатился с рук и запрыгал к башне. Саня утер последние слезинки и пошел следом, уже с интересом наблюдая за космическим раком.
В баркенте царила паника. Мох узнал, что Тимур здоровался с Санькой, сыном капитана, и теперь испуганно требовал привести мальчика. Спейсеры сообщили, что Александр промчался мимо них, как будто за ним кто-то гнался, а потом убежал в пустыню. Виктор с почерневшим лицом мерял рубку длинными шагами, не замечая мрачно дымящего трубкой Авдея. Он думал и в нем поднималось, как цунами, чувство вины.
