Валерий Брусков - Метаморфоза
— Да летают тут всякие… — сказал Костя. — И каркают нам на Судьбу…
Он посмотрел на завал из автомобилей.
— Я опять двинул на разведку, — сказал он. — Горючкой я тут точно разживусь, и даже в канистрах. Парочки нам хватит на первое время, а там сориентируемся в последствиях. А вы тут сидите на пулемёте и пушке, и отдыхайте вместе с нашей лошадкой. Как обычно, прикроете наш мобильный плацдарм, если вдруг что не так… Охраняй даму наших сердец, старшина! — шуточным приказным тоном сказал Костя, слегка оживившись.
Он решительно пошёл вперёд, быстро затерявшись среди брошенных машин, а Олег залез в башенку.
— Можешь слегка позагорать, — великодушно сказал он. — Это у нас с ним — не меньше, чем на полчаса. Ему там придётся хорошенько рыться, а посторонних здесь и поблизости — гарантированно нет. Но даже если и появятся, мы снова от них сможем удрать. С горючим и на транспорте…
— Какой тут может быть загар! — почти возмутилась Снежана. — У меня вся кожа — в пупырышках от страха! Такая даже не обгорает!
— Тогда ждём. — Олег стал медленно делать в башенке круги вместе со своим оружием, обозревая окрестности.
…Костя вернулся через двадцать минут, нагруженный двумя полными канистрами. Он снял крышку с бензобака боевой машины, и стал по очереди сливать в него содержимое обеих принесённых ёмкостей.
— Прямо нам уже не проехать, — сказал он, закончив своё дело, и бросив в кювет опустевшие канистры. — Там просто кошмарный заворот кишок из машин… Ехать придётся по степи параллельно дороге. Или просто срежем путь напрямую к базе вон через тот холм. Но трясти будет основательно… — сообщил он, посмотрев на Снежану. — Как ты к этому относишься, принцесса на горошине?..
— Не рассыплюсь… — важно сказала она. — С моими-то пышками…
Она взбила обе свои, уже грязные, подушки, и демонстративно выбросила в кювет некогда любимую клюку, давая всем понять, что считает себя равной с ними в любых обстоятельствах.
— Значит, едем на блины? — спросил Олег, вылезая на почти раскалённую броню. — Незваными гостями?..
Ему сейчас было уже всё равно, куда и как ехать, лишь бы не стоять без дела на месте, дожидаясь, когда необъяснимые события сами до них доберутся.
— Как получится… — Костя уже лез в люк. — Людей на базе, скорее всего, уже нет. Похоже, людей теперь вообще нет нигде… На многие километры… Только ты, да я, да мы с тобой…
— И я… — добавила Снежана напряжённо.
— Да, конечно… — смутился Костя. — Как же нам теперь без тебя, снежинка. Ты теперь — член нашей семьи. Сестрица Алёнушка и два братца — Иванушки. Дурачки…
— Ты не очень гони, — попросил Олег, чувствуя, что тоже заряжается отрицательной энергией Костиного пессимизма. — Я тут наверху посижу, рядом с нашей Снегурочкой, проветрюсь слегка, а то у тебя там жара — хуже кочегарки! Про вонь от солярки я тоже не молчу… В чистом поле видно далеко, так что успею добраться до оружия в любом случае.
— Ладно… — разрешил Костя, скрываясь в люке. Голос его стал глухим. — Вы только меня не бросайте, ребята, коли что… Хорошо?.. Не оставляйте меня одного… Нельзя мне быть одному… А вам я ещё пригожусь…
— Что это с ним?.. — деликатно и тихо спросила Снежана. — Какой-то он уже не такой. Не погнали. И всё больше…
Олег грустно усмехнулся.
— Милая моя, он сегодня насмотрелся такого ужаса, какого мы с тобой не смогли бы даже вообразить. Он находится в авангарде, а мы — в его тылу. Я прятался в брюхе броневика, когда он прорывался из города, воочию видя всё то жуткое, о чём я мог только догадываться. Сколько ему? Двадцать с копейками? Чуть больше, чем тебе, вчерашней школьнице…
Снежана понимающе наморщила свой высокий и чистый лобик.
Олегу было уже ясно, что Робинзон из Кости получится лишь при наличии на необитаемом острове Пятницы. И по возможности — не одной… А Олегу сейчас хотелось только молчаливого одиночества. Это и было главной причиной его желания остаться наверху. И ещё присутствие рядом пусть даже неслышной, но видимой Снежаны, дарило ему какое-то хлипкое, однако так важное для него сейчас, душевное равновесие…
Он, в который уже раз, огляделся.
Вокруг были пустынные степные поля, в которых ещё пели птицы, жужжали пчёлы, летали разноцветные бабочки, и стрекотали, как ни в чём не бывало, безмятежные кузнечики, но за всей этой пасторальной идиллией уже чётко просматривались уродливые контуры неумолимо надвигающегося нового бытия, несущего в себе лишь смертельную угрозу всему живому. И степная трава в стороне покинутого ими в панике города из привычно жёлтого, выжженного летним зноем цвета, становилась всё более яркого ядовито-зелёного…
Или Олегу это казалось в соответствии со сценарием событий?..
…БТР, рыча в унисон настроению Кости, чтобы ненароком не сбросить своих наездников, отпихивая мешавшиеся гражданские автомобили, осторожно тронулся в поисках удобного переезда через кювет. Олег сел на обрез люка и стал смотреть вперёд. Ветер был горячим и жёстким, но здесь хоть не так тошнотворно воняло соляркой.
Косте внизу было гораздо хуже. Бросая короткие взгляды в люк, Олег иногда натыкался им на его красные, воспалённые глаза. Тот действительно всерьёз опасался, что случайные спутники теоретически могут его оставить в чистом поле одного.
Что-то шевельнулось у Олега в душе. Этот ещё почти мальчишка в форме воина, похоже, не демонстративно, но всецело доверял ему как старшему; он определённо чувствовал себя зависимым от него. Олег вдруг подумал, что мужчину делает мужчиной, прежде всего, ответственность за чьи-то судьбы, что полнее всего реализуется в коллективе или в семье. Костя ещё не созрел для полноценной ответственности за других, и пока нуждался в чьей-то ответственности за себя…
— Сворачиваем! — крикнул Костя из люка, и Олег вместе со Снежаной обеими руками вцепился в поручни.
БТР перебрался всё-таки через глубокий кювет, съехал на просёлок, и полез на высокий холм, свирепо гудя сотнями лошадиных сил своего двигателя. Чёрный шлейф дыма из выхлопной трубы, сносимый лёгким ветерком, накрыл машину.
Олег закашлялся, но деваться было некуда, поэтому он прикрыл рот рукавом рубашки, и обречённо полез в люк. Судя по выражению лица Снежаны, и её зажмуренным глазам, она вообще задержала на время дыхание. Это было инстинктивное, но правильнее решение.
— Что там?!. — спросил встревоженный Костя, с перепугу решивший, что против них начаты какие-то крупномасштабные боевые действия, и прибавил газу.
— Дышать совсем нечем! — успокоил его Олег. — Развонялся, понимаешь! Душегубка! Даму пожалел бы!
— А!.. — радостно улыбнулся Костя утешительной для него новости. Он был умилительно и обаятельно чумаз. — Это минутное дело! Снесёт это всё на скорости!
БТР наконец-то перевалил через вершину холма. Костя подался вперёд, к смотровой щели, чтобы сориентироваться, громко свистнул от удивления, и остановил своего бронированного коня на полном скаку. Двигатель машины от испуга заглох.
Заинтригованный Олег, контролировавший их тылы, обернулся, и чуть сам тоже не засвистел.
…Аэродром был — как после основательной и прицельной бомбёжки. Взлётно-посадочная полоса, изуродованная глубокими воронками, напоминала великанское поле, подготовленное к посадке их гигантской картошки. В одной из воронок догорал узкокрылый скоростной истребитель. Поодаль от него огромный грузовой вертолёт лежал на боку, воткнувшись гнутыми лопастями в землю. Были видны и трупы.
— Вот этого я уже совершенно не понимаю! — воскликнул Костя, выползая вслед за Олегом на броню, к оцепеневшей от испуга Снежане. — С кем это они тут так воевали до победного конца?!. До города ведь далеко! Или здесь тоже появились чужие?..
— Со страхом… — объяснил ему Олег элементарную вещь. — Самые кровавые битвы происходит именно с ним. Тут, похоже, произошли какие-то нестыковки, и свои слегка посражались со своими. А чужие, появившиеся здесь, первым делом полакомились бы трупами…
— Тогда нам — почти гарантированное хана, братан… — снова приуныл Костя. — Раз армия дезертировала почти без боя, раз тут такое было, значит, от ЭТОГО нет спасения. Они это ЗНАЮТ…
— Может быть, ты и прав… — мрачно согласился Олег. — Но, надеюсь, не во всём. Что же такое творится-то на белом свете?.. А вам хоть что-нибудь говорили, когда гнали туда? Или хотя бы намекнули?
Костя грустно махнул рукой.
— Да так, пороли всякую ерунду для успокоения. Я тебе соврал в городе про учения, потому что давал подписку о неразглашении. Сейчас все эти мои клятвы уже не имеют никакого значения. А сказали нам, что был случайный выброс химического оружия, и надо предупредить возможную панику среди мирного населения. Бредятину, в общем!
