Вячеслав Корнич - Правдивая небыль. Коллизии причуд
– Женька, хватит уже смуту сеять, в конце-то концов! Чем тебе церковь не угодила? – не выдержала Жанна. – У Отца Небесного обителей много, каждому воздастся по вере.
– Ну да, легче всё свалить на Бога и думать не нужно. Но ты пойми, Жанна, ведь таких людей большинство и недозрели они по ряду причин. Может, им просто не хватило времени? В чем, например, виноват ребёнок, родившийся в семье алкоголиков или вообще умственно отсталым?.. Где он успел нагрешить? Вот ты скажи мне – какие перспективы ожидают его в этой жизни, и светит ли ему такое заоблачное будущее? И если Бог даёт такие испытания, то на это должны быть какие-то веские причины, не просто же так нагрузил, потому что захотел.
Только сейчас я заметил, что мой повышенный тон привлекает внимание прохожих.
– Ох, какой же ты… Я думаю, всё в его власти, он знает как нам лучше и не оставит никого без любви и поддержки, – в голосе Жанны, я почувствовал некоторую неуверенность.
В этот момент зазвонил мобильник Жанны, и она на минуту отвлеклась. Отключив телефон, женщина виновато улыбнулась:
– Ой, Женя, совсем заговорилась я с тобой, меня подруга уже десять минут как ждёт. Извини, я побежала, увидимся ещё.
– Счастливо, Жанна. Привет Андрюхе передай.
– Спасибо, обязательно передам, пока, Женя! – на ходу крикнула женщина.
Когда звонкий цокот тонких каблучков Жанны смолк за поворотом, я направился к своему дому, продолжая размышлять.
Вообще-то я не испытывал неприязни к религиям и даже их утрированное подобие считал за благо, ведь любая сердечная вера рано или поздно всё равно находила дорогу к истине. Опасность мне представлялась только в религиозном фанатизме, впрочем, как и в скептицизме ярых материалистов. Все религии объединяла одна духовная суть, но в человеческих устах она выглядела подругой изменчивой, а если выразиться точнее, то её попросту использовали, как размалёванную продажную девку, все кому это было выгодно.
Я не зря затеял разговор с Жанной насчёт избранности и греховности, столь заметные различия в сознательности людей имели под собой вполне объяснимое основание. Мои теоретические знания, проверенные на практике имели право предполагать, что корни различий тянулись в далёкое прошлое, а порождаемые ими ростки, питались тем, что уже когда-то имели. Всё было закономерно, что люди сеяли, то и пожинали. Человеческая жизнь во многом ассоциировалась у меня с рекой, теснившейся между двумя неумолимыми берегами, её русло то сужалось, то расширялось, местами круто изгибалось и меняло своё направление, делилось на рукава и таило в себе опасности порогов. А взгляд судьбы казался мне беспристрастным, его нельзя было умилостивить или упросить, но именно в нём отражался весь путь человека с его основными жизненными вехами. Да, можно сказать, что земная жизнь в своей основе являлась – обязаловкой, в потоке которой каждому приходилось барахтаться до конца дней своих, чтобы приобрести неоценимый опыт. Однако люди принимали испытания за случайные неприятности и только сетовали на нелёгкую долю, а иные умудрялись находить виновников в своих бедах, даже не задумываясь о том, что породителями их причин могли быть сами. Судьба не жаловала проклинавших её и в любом случае прорывала плотину неприятия, обрушивая на непонятливых всю свою мощь. Чтобы принять неизбежное и при этом ещё не упасть духом – требовалась недюжинная душевная сила, но именно в преодолении своей ветхой природы и обретал себя человек. Великое захватывающее умы и чувства представление называлось – жизнью, где каждый изо дня в день отрабатывал назначенную ему роль, порой вживаясь в неё до умопомрачительного самообмана. И я должен был понять, что же скрывалось за столь притягательной и обманчивой очевидностью.
По следам прошлого
«Интересно, какое же у Майи настоящее имя? Она так и не ответила мне на этот вопрос. И есть ли у неё постоянный дом? Или она вечная странница, дитя вселенских просторов, как и её спутники… Н-да, кто знает, тот промолчит, в этом и весь парадокс».
Майя не объявлялась уже больше трёх месяцев, но я не держал на неё обиды, она и так одарила меня с избытком. Хотя я до сих пор не совсем понимал, куда же несёт меня поток новой жизни. Летняя пора оказалась для меня плодотворной и насыщенной, в середине июня я отправился с археологической экспедицией на Алтай, где провёл два замечательных месяца на раскопках скифских курганов. Меня уже несколько лет интересовала судьба этого древнего народа, а усыпальницы хранили в себе ответы на многие невероятные гипотезы, касающиеся образа жизни скифских племён того времени, их мировоззрения и кастовой структуры. В чём я и убедился в очередной раз. Новые способности позволяли мне видеть то, что ускользало от взглядов коллег по экспедиции. Я мысленно проникал в суть найденных артефактов, таившую их прошлое, и воспроизводил в своём воображении картины того времени. Теперь я знал наверняка, что энергия обихода обладает уникальной особенностью сживаться с окружающими её предметами, и способна в течение тысячелетий хранить информацию о минувших временах. Даже обыкновенные «черепки» умели разговаривать. Конечно, в присутствии коллег я не был столь категоричен в своих заключениях, а как бы, между прочим, подбрасывал очередную идейку для всеобщего обсуждения. И надо сказать, мои предположения находили отклик у товарищей, а позже подтверждались лабораторными исследованиями.
«Осень, осень, ты на грусть мою похожа… не люблю тебя, но всё же, вместе будем до зимы…» – несколько дней крутились в моей голове слова некогда популярной песни. И видимо, не зря. В начале октября на меня вдруг навалилась невыносимая тоска, она рвала сердце на части и не отпускала даже на время. Если честно, я не знал, что делать, поделиться было не с кем, а Майя до сих пор не давала о себе знать. В какой-то момент мне нестерпимо захотелось куда-нибудь уехать, и я поспешил ухватиться за эту спасительную соломинку. Но загвоздка была в том, что первый семестр ещё только-только приближался к своему экватору, а законный отпуск я уже отгулял. Не знаю, как мне удалось уговорить декана факультета, но с Божьей помощью всё получилось, отпуск на десять дней за свой счёт был завизирован, и мне оставалось только определиться с местом назначения. Ломать голову по этому поводу я не стал, а просто ткнул пальцем в карту России. Ближе всего оказался город Геленджик.
«Геленджик так Геленджик… сутолоки там уже нет, не лето, да и море не часто штормит пока», – усмехнулся я и отправился покупать билет на самолёт.
До Геленджика я добрался ближе к вечеру и очень удачно обосновался в недорогом, но довольно уютном отеле, располагавшемся в десяти минутах ходьбы от моря. Беглый осмотр номера меня вполне удовлетворил, но вещи я решил пока не разбирать, а быстренько переоделся и отправился к морю. В глаза сразу же бросалась опустевшая набережная, купальный сезон уже заканчивался, и суета курортной жизни замедляла свой бег. На пляжах можно было свободно играть даже в большой футбол, правда, игроков и на одну команду едва бы набралось. Оценив по достоинству бодрящую морскую водичку, я вернулся в отель. После лёгкого ужина я прилёг на кровать и почувствовал, что тоска понемногу отпускает моё сердце впервые за последние три недели.
Проснулся я рано утром. За окном хмурилось, и моросил дождь. Тоска снова напомнила о себе. Я сел на кровать и стал перебирать в памяти смутные фрагменты недавнего сна, в надежде ухватить за ниточку что-то важное. И вдруг неожиданное прояснение:
«Бог ты мой! Майя… ты же приходила во сне… Давай, вспоминай, дружище, вспоминай… Ну да, точно, она сказала, что я должен смыть какое-то пятно в прошлом, а иначе смятение не оставит меня в покое… Ещё она сказала, что не сможет мне в этом помочь. Хм, видимо, на мне висит какой-то должок, и вернуть его должен я сам. Эх, знать бы еще, что и где искать! Ведь прошлое понятие растяжимое. И как я туда попаду? Ну что за ребусы, Майя, а с пояснениями нельзя было? Может, она ещё что-то говорила?»
Но как я ни силился, больше не смог вытащить из памяти ни одной даже маломальской подсказки.
В голову как назло ничего путного не лезло, и в номере торчать мне уже было невмоготу. Чтобы как-то развеяться я решил отправиться к набережной, а по пути заскочить в магазин за зонтиком. Море прилично штормило, и сжатая мысами бухта погрузилась в слезливо-серую дымку тумана. Я всегда любил смотреть на море, погода при этом не имела особого значения, благодаря зонту сверху на меня не капало, а порывистый ветер только добавлял романтики. Разбушевавшаяся стихия невольно завораживала, заглушая своей мощью прочие звуки.
«Как всё быстро меняется, ещё вчера я даже не представлял, где буду завтра, а сейчас я здесь у моря, любуюсь штормом. Неуловимый миг настоящего… Как же тебя ухватить-то? Ты постоянно куда-то ускользаешь и ускользаешь, только подумаешь о тебе, а тебя уже нет… всё в прошлом и так всегда… Что ж, значит, будем жить будущим, о нём хотя бы можно мечтать».