Энди Вейер - Артемида
Хорошо обученная пожарная бригада немедленно приступила к монтажу палатки. Сперва они поставили кубический каркас из полых трубок, потом приклеили пластик к стене вокруг двери, натянули его на каркас и наглухо заклеили, оставив только заднюю сторону открытой для прохода.
Потом они протянули в палатку гофрированный тоннель, что было совсем не просто сделать – в отличие от самодельной палатки, надувные тоннели-переходники изготавливаются так, чтобы выдерживать высокое давление. Они сделаны из тяжелого толстого пластика и предназначены для эвакуации людей в условиях абсолютного вакуума. В данной ситуации это было, пожалуй, чересчур, но другим оборудованием мы не располагали.
Палатка была не очень большая и переходник занял почти все место внутри. Поэтому Боб выбрал самых низкорослых из волонтеров:
– Сара, Джаз, Арун и Марси, одевайтесь.
Мы четверо вышли вперед. Остальные помогли нам нацепить баллоны с воздухом на спину, надеть противогазы и очки. Мы все по очереди проверили снаряжение и подняли большие пальцы – все нормально.
В маленькой палатке было тесно. Боб принес и поставил у входа металлический баллон:
– Воздушное убежище находится у западной стены. Внутри четырнадцать человек.
– Четырнадцать человек, понятно, – подтвердила Сара. Сара – лицензированный мастер РБП, и у нее больше всего практического опыта, так что она была назначена руководителем нашей группы. Остальные волонтеры заклеили створки палатки, оставив только маленькое отверстие в одном углу.
Сара повернула вентиль на баллоне, и углекислый газ начал облаком заполнять палатку. Избавляться от кислорода – занятие нудное и непростое, но нам и не нужно было вытеснить из палатки весь кислород до единого атома, просто уменьшить процентное содержание до минимума. Через минуту Сара завернула вентиль, и волонтеры, оставшиеся снаружи, заклеили последний угол палатки.
Сара потрогала дверь:
– Горячая.
Нам предстояло открыть дверь в помещение, которое каждую минуту могло взорваться. От кислорода в атмосфере мы избавились, но ситуация все равно была нервная.
Сара набрала код доступа пожарной команды на панели, вмонтированной в дверь. Да, в подобных случаях нужен специальный код. При сигнале пожарной тревоги все двери и вентиляционные отверстия автоматически запираются наглухо. Люди внутри не могут покинуть помещение, им нужно укрыться в специальном воздушном убежище – или они погибнут. Подобный подход может показаться жестоким, но на самом деле это не так. Пожар, распространяющийся по городу, – это куда страшнее, чем смерть нескольких человек в закрытом помещении. В Артемиде с пожарной безопасностью не шутят.
Сара набрала код, дверь открылась, и жар хлынул в палатку. Я вся покрылась потом.
– Господи, – сказал Арун.
Помещение фабрики было заполнено дымом, раскаленные углы стен еще светились красным. При попадании кислорода в помещение все вспыхнуло бы заново. У дальней стены смутно виднелись очертания большого воздушного убежища.
Сара не теряла времени:
– Джаз, мы с тобой впереди. Арун и Марси, вы оставайтесь здесь и придерживайте задник переходника.
Мы с Сарой взялись за передние края переходного тоннеля, Арун и Марси подняли его сзади.
Сара двинулась вперед, я старалась держаться вровень с ней. Гофрированная труба переходника начала вытягиваться позади нас, но Арун и Марси удерживали задний край на месте.
Я не спец по выплавке стекла, но знаю, что процесс включает в себя реакцию кремния с кислородом, в результате которой выделяется большое количество тепла. Поэтому для этого производства необходимо огнеупорное помещение. Почему мы не используем песок, как на Земле? Потому что на Луне нет песка. Точнее, его очень мало, совершенно недостаточно для промышленных нужд. Но благодаря производству алюминия, у нас полно кремния и кислорода, и мы можем производить сколько угодно стекла. Вот только процесс куда сложнее, чем на Земле.
Камера сгорания, где происходит основная реакция, находилась прямо перед нами, и чтобы добраться до людей в убежище, нам нужно было протащить трубу переходника прямо рядом с ней.
– Стенки наверняка еще раскаленные, – сказала я Саре.
Она кивнула, и мы обошли камеру по широкой дуге. Нам совсем не хотелось проплавить дыру в трубе переходника.
Наконец мы добрались до круглого люка, ведущего в убежище и я постучала в маленькое круглое окно. В окошке появилось покрытое гарью лицо мужчины со слезящимися глазами. Скорее всего, это был бригадир смены, который зашел в убежище последним. Он поднял большой палец вверх, показывая, что все в порядке, я ответила тем же.
Мы с Сарой зашли внутрь трубы-переходника и закрепили кольцевой переходник вокруг шлюзовой двери. Это как раз несложно, труба-переходник сделана специально в расчете на подобные ситуации. Арун и Марси, по-прежнему находившиеся в палатке, в свою очередь приложили дальний конец трубы к пластику и закрепили его на месте. Мы создали тоннель – выход для рабочих, находившихся в убежище, но на данную минуту он еще был заполнен непригодным для дыхания воздухом из сгоревшего помещения.
– Готовы к продувке? – крикнула Сара.
– Все готово! – отозвался Арун.
Находящиеся снаружи волонтеры прорезали в палатке отверстие, и дым из переходника устремился в коридор, но у команды уже были наготове вентиляторы и фильтры, чтобы не дать ядовитому воздуху распространиться дальше.
– Палатка открыта! Продувайте! – закричал нам Арун.
Мы с Сарой взглянули друг на друга, чтобы убедиться, что все готово, и одновременно открыли вентили на своих кислородных баллонах. Вырывающийся из баллонов газ погнал остатки дыма по тоннелю и в коридор. Вскоре тоннель заполнился пригодной для дыхания атмосферой. А на уровне Верхний Конрад 12 еще много дней будет попахивать гарью.
Мы попробовали вдохнуть и обе закашлялись, но все было не так уж плохо. Достаточно и того, что воздух уже не был токсичен. Убедившись, что воздух пригоден для дыхания и с рабочими ничего не случится, Сара повернула рукоять двери убежища.
Надо отдать им должное, рабочие покидали убежище по очереди, быстро и организованно. Мое уважение к Квинслендской фабрике возросло: они явно хорошо обучили своих сотрудников, как действовать при чрезвычайной ситуации.
– Первый, второй, третий. – Сара считала выходящих людей. Я, со своей стороны, тоже вела подсчет, чтобы никого не пропустить.
Когда Сара насчитала четырнадцать человек, я выкрикнула:
– Четырнадцать! Подтверждаю!
Сара заглянула в убежище:
– Людей нет!
– Людей нет! – откликнулась я.
Мы с Сарой направились к выходу из тоннеля вслед за тяжело дышащими, кашляющими рабочими.
– Отличная работа, – похвалил Боб. Остальные волонтеры надевали кислородные маски на пострадавших рабочих.
– Джаз, у нас трое пострадавших с ожогами второй степени, – сказал Боб. – Отвези их к доку Рассел. Остальные, уберите палатку и переходник в помещение фабрики и закройте противопожарную дверь.
Второй раз за этот день мне на моем «Триггере» пришлось исполнять роль «Скорой помощи».
Кислородные баллоны так и не взорвались, но помещение Квинслендской фабрики выгорело дотла. Жаль – они-то как раз всегда относились к пожарной безопасности серьезно. За ними не числилось ни единого нарушения. Просто не повезло, это бывает. А теперь им придется отстраиваться заново.
Но их регулярные пожарные тренировки и отлично работающее убежище спасли много жизней. Фабрику можно построить заново, а вот людские жизни не вернешь. Так что они все равно остались в выигрыше.
Вечером я завернула в свою любимую пивнушку: паб Хартнелла.
Я уселась на привычное место – второе с конца бара. На первом раньше обычно сидел Дейл, но это все в прошлом.
«Хартнелл» – та еще дыра. Музыки нет, танцплощадки нет. Это просто барная стойка и несколько столов на кривых ножках. Единственной уступкой общественному мнению была шумопоглощающая пена на стенах. Билли отлично знал, что нужно посетителям его бара: выпивка и чтобы было спокойно. Сексом здесь и не пахло. В «Хартнелле» никто ни к кому не приставал. Те, кому хотелось найти партнера по-быстрому, направлялись в ночные клубы Олдрина. В «Хартнелл» ходили пить. Любой напиток по вашему выбору, ежели выберете пиво.
Я предпочитала «Хартнелл» по нескольким причинам. Билли был приятный бармен, а главное – от моей конуры идти недалеко.
– Привет, детка, – встретил меня Билли. – Я слышал, ты сегодня как следует поработала на пожаре.
– Да, горела Квинслендская стеклянная фабрика. Я маленькая, так что попала в спасательную бригаду. Фабрике конец, но мы всех спасли.
– Отлично, тогда первый за мой счет, – Билли налил мне моего любимого немецкого восстановленного[12] пива. Туристы жалуются, что вкус у него дерьмовый, но я никогда в жизни ничего другого не пила, так что мне нормально. Когда-нибудь придется купить себе банку настоящего немецкого пива, чтобы понять, чего же я лишена. Билли поставил передо мной бокал:
