Михаил Кликин - Личный враг Бога

– Я шаман, – словно услышав немой вопрос, подтвердил ставший серьезным хозяин землянки. – Хочу поговорить с тобой.

– О чем? – Глеб, не ожидая приглашения, огляделся в поисках стула, но, не найдя ничего подходящего, опустился прямо на пол, на затертый тряпичный коврик со сложным орнаментом.

– Ты ведь принадлежишь обоим мирам? Ты Двуживущий?

Глеб осторожно, не зная, что последует за этими словами, кивнул. Гоблин мгновение помолчал, затем продолжил:

– Можно было не спрашивать. Когда видишь человека, можно утверждать, не боясь ошибиться, что он Двуживущий. Реже встретишь гнома или эльфа, пришедшего из того мира, и уж никто никогда не разговаривал с Двуживущим гоблином или троллем. Никто не хочет выглядеть безобразным, словно плесневелая бочка на тонких ногах. Все хотят быть мускулистыми красавцами. Все хотят размахивать мечом и любоваться собой. Все… – Улыбка исчезла с лица шамана, и он, понизив голос до шепота, забормотал что-то себе под нос, словно позабыв о сидящем на полу человеке. Злобные огоньки блеснули в глубине его глаз, и Глеб испуганно оглянулся, подыскивая что-нибудь массивное и достаточно увесистое для удара.

Шаман рывком поднялся с кресла и, схватив Глеба за плечи, оторвал его от земли и стал встряхивать, все глубже и глубже запуская пальцы в ноющие мышцы.

– Новорожденный! Ты Новорожденный? Зачем ты пришел к нам? Говори?! – Шаман вновь перешел на членораздельную речь, теперь он почти кричал.

Глеб испугался неожиданной ярости шамана, столь быстро сменившей его улыбчивое благодушие, и заговорил, поспешно и сбивчиво, торопясь высказать то немногое, что мог сказать, с ужасом понимая свое положение – шаткое балансирование канатоходца над пропастью, ощущая близость смерти, на этот раз уже окончательной, чувствуя свою беззащитность и стыдясь ее.

– Да, я Новорожденный. У вас я оказался случайно. Мне нечего скрывать. Так получилось, что при Рождении я оказался в море. Это происходит всегда – ты не знаешь, что тебя ждет на этот раз, но каждое Рождение – это испытание, доказательство права на существование. Я должен был выжить, и я выжил, чтобы совершить то, чего не успел сделать в предыдущих жизнях. Не мешай мне шаман, я уйду. У меня есть дело, но вас оно не касается. Оно не касается никого из Одноживущих. Дай мне уйти.

– Не касается. Никого. Из Одноживущих. – закрыв глаза, нараспев повторил шаман. – Так не бывает, человек. Вслед за вами всегда идет смерть. Вам нужен этот мир лишь для того, чтобы чинить в нем насилие. Насилие, которое запрещено в вашем мире. Мы для вас лишь вызревающие колосья, ждущие жатвы мечом… Мы охотились на равнинах, но пришел человек и открыл охоту на нас. Мы бросили родные места и ушли на север, но люди следовали за нами, они разрушали наши хижины, убивали всех подряд – и детей, и стариков, и женщин. Им не нужна была наша земля, им было плевать на наши охотничьи угодья, им требовались мы. Только мы. Наша кровь, наши предсмертные крики, наша агония… Мы боролись. Копья обагрялись человеческой кровью, на хижинах белели ваши уродливые черепа, над огнем шкворчало жиром ваше мясо… Но нельзя убить Двуживущего. И тогда мы ушли в лес. Не все племена решились на это, но самые отчаявшиеся пришли за помощью клееным эльфам. Я был в составе той делегации. Эльфы запросили за помощь большую цену – мы должны были взять на себя заботу о Лесе, и никогда, никогда кровь разумного существа не должна была проливаться на корни деревьев. Это была дорога в один конец, но мы согласились… У нас просто не было выбора – либо смерть на равнинах, либо жизнь в пугающе незнакомом лесу. Эльфы дали нам пропуск – Древесный Топор, раскрывающий тропы в непроходимых чащобах, и мы, смирившись с новыми правилами, спрятались под зелеными кронами и за толстыми мшистыми стволами. Но и сюда пришли люди. Они вырезали половину племени и похитили Древесный Топор… А теперь, после всего этого, появляешься ты и говоришь, что это никого не касается! Зачем ты здесь?

Глеб выдержал паузу, глядя в погрустневшие глаза старого гоблина, и ответил:

– Я ищу человека, слишком долго задержавшегося в этом мире.

Шаман устало вздохнул:

– Месть. Глупое чувство несмирившейся слабости. Вы, люди, слишком часто идете на поводу у своих эмоций, забывая о самой жизни.

– Нет. Просто мы живем чувствами.

Гоблин недовольно поморщился.

– Перед твоим появлением я видел сон. С неба упал голый мокрый птенец. Он был смешон – слепо тыкался мне в руку, разевал клюв и гадил прямо на держащие его пальцы. Я мог бы его раздавить, но вместо этого я отрезал себе мизинец и накормил птенца. Тотчас он превратился в гигантского белоголового орла и улетел в вихре взметнувшихся к небу листьев… Я не стану силой держать тебя. Ты можешь уйти, когда посчитаешь нужным. Жизнь твоя прервется не сейчас и не здесь. Орел в моем сне сгорел, наткнувшись на Солнце…

Его за шиворот, за руки, за волосы грубо выволокли из землянки, словно щенка из проруби. Бросили на землю, приставив копья к горлу. Глеб пошевелился, принимая более удобное положение, и тотчас острая сталь в нескольких местах уколола кожу, Он из-под ладони глянул на своих стражей, сказал:

– Эй, потише! Я безоружен.

Пять гоблинов – и откуда они только взялись? – скалили свои пасти, подсмеиваясь над беспомощностью пленника, Из землянки высунулся шаман.

– Человек будет жить с нами. До тех пор, пока не окрепнет и не сможет самостоятельно выбраться из леса. Не трогайте его.

Зеленокожие остроухие охранники посерьезнели, отвели копья.

– Человек? С нами? – недоверчиво спросил один из них.

– Да, – подтвердил шаман. – Отведите его на место, накормите и оставьте в покое. Он уйдет сам, когда захочет.

– Но это же человек.

– Он не опасен, – шаман нырнул в дыру и захлопнул за собой люк, давая понять, что разговор окончен.

– Что творится? – недовольно прорычал один из охранников, качая плоской головой. Он повернулся к Глебу, ткнул его тупым концом копья. – Ты слышал, что сказал шаман? Все понял? Вставай! Я провожу тебя на место…

Глеб ладонью отвел в сторону древко копья, сел. Никуда не спеша, осмотрелся.

– И много у вас здесь землянок? – спросил он, обводя взглядом поляну, отмечая неприметные холмики, возле которых обрывались утоптанные ниточки троп.

– Если ты будешь шпионить, – с угрозой в голосе сказал гоблин, – то я лично вспорю тебе брюхо.

– А как же шаман? – Глеб поднял брови, глянул на охранника. Тот отвел глаза, скривил щель рта, бросил короткое:

– Вставай! – проигнорировав вопрос, Глеб с кряхтеньем поднялся на ноги. Сказал:

– Не меньше двадцати. Я прав?

Гоблин зарычал, занес руку для удара.